Война Калибана

— Открой… — Холден осекся, увидев, что Венделл круглыми глазами уставился ему за спину. Обернувшись, он увидел пятерых — все земляне — в серых боевых скафандрах без значков. Все с крупнокалиберным оружием в руках.

«Нет», — подумал Холден и, подняв винтовку, описал широкую дугу плюющимся стволом. Трое из пяти упали, их броня окрасилась красным. Новый Холден возликовал, старый молчал. Ему было все равно, кто эти люди. Служба безопасности станции, военные с внутренних планет или последние наемники с уничтоженной тайной базы он готов был убить всякого, кто мешает вывести команду с зараженной луны.

Холден так и не увидел, кто дал выстрел, сваливший его с ног. Только что он стоял, разряжая магазин в серую броню, и вот уже кузнечный молот бьет его в правое бедро. Падая, он заметил, как Амос одной очередью автоматического дробовика снял еще двоих серых.

Холден перекатился на бок, чтобы проверить, не ранены ли его люди, и увидел, что те пятеро были только половиной команды. Пинквотерские уронили оружие и подняли руки при виде еще пятерых, вышедших из коридора за спиной.

Амос их не увидел. Он выщелкнул пустой магазин и снимал с портупеи новый, когда наемник прицелился ему в затылок и спустил курок. Шлем слетел, и Амос рухнул лицом в ржавый металл. Из-под его головы по полу расплескалась кровь.

Холден пытался заменить магазин своей штурмовой винтовки, но руки не слушались, а между тем один из солдат подошел и пинком вышиб у него оружие.

Холден еще успел увидеть, как оставшиеся на ногах охранники «Пинквотера» скрываются в черных мешках, а потом такой же мешок накрыл и его.

Глава 20 Бобби

Несколько кабинетов в здании ООН отдали в распоряжение марсианской делегации. Мебель и них была из натурального дерева, и на стенах висели настоящие картины, а не оттиски. От ковра пахло новизной. Бобби решила, что либо весь состав ООН обитает в королевских покоях, либо они лезут вон из кожи, чтобы произвести впечатление на марсиан.

Торссон вызвал ее через несколько часов после разговора с Авасаралой и приказал завтра явиться к нему. Сейчас она ждала в приемной, сидя на стуле вишневого дерева в стиле Бержере с зеленой бархатной подушкой. Такой стул на Марсе обошелся бы ей в двухлетнее жалованье. Экран в стене прокручивал новости без звука, и от этого программа представлялась бессмысленной, а иногда и жуткой чередой картин: два диктора в голубой студии; пожар в большом здании; женщина, шествующая по белому залу и оживленно жестикулирующая обеими руками; боевой корабль ООН с серьезными шрамами на борту, причаленный к орбитальной станции; краснолицый мужчина, говорящий что-то прямо в камеру на фоне незнакомого Бобби флага.

Все это что-то значило и в то же время не значило ничего. Еще несколько часов назад Бобби принялась бы раздраженно искать пульт управления, чтобы включить звук и разобраться в происходящем.

А теперь она предоставила картинкам течь мимо, пропуская их, как камень в речном русле пропускает воду.

Молодой человек, с которым она несколько раз сталкивалась на «Да-Джанге», но так и не познакомилась, пробежал через приемную, усердно выстукивая что-то на терминале. На полпути через комнату он проговорил:

— Вас ждут.

Бобби далеко не сразу поняла, что юноша обращался к ней. Как видно, ее акции упали так низко, что посыльные предпочитают не смотреть ей в лицо. Этот факт тоже ничего не значил. Вода протекла мимо. Бобби, крякнув, поднялась на ноги. Час прогулки на полном g сказывался сильнее, чем она ожидала.

Она немного удивилась, обнаружив, что Торссон занял самый маленький кабинет в отделе. То ли он был равнодушен к статусу, молчаливо определяемому по размеру офиса, то ли действительно оказался наименее важным членом делегации. Бобби не хотелось вычислять, какой из двух вариантов ближе к истине. Когда она вошла, Торссон не поднял головы от терминала на столе. Бобби не задело его невнимание, даже если разведчик и вздумал преподать ей урок. В маленьком кабинете не было стула для посетителей, и боль в ногах занимала все ее мысли.

— Я, вероятно, погорячился, — наконец заговорил Торссон.

— О?

Отвечая, Бобби соображала, где бы раздобыть еще стаканчик того чая с соевым молоком.

Торссон поднял взгляд, на его лице появилась мумия теплой улыбки.

— Давайте объяснимся. Несомненно, своей вспышкой вы подорвали наш кредит доверия. Однако, как заметил Мартенс, я сам виноват в том, что недооценил тяжесть полученной вами травмы.

— А, — сказала Бобби. За спиной Торссона висела фотография в рамке: городской вид с высокой металлической конструкцией на первом плане. Конструкция слегка напоминала скелет старинной ракеты. Подписано было: «Париж».

— Так что я не стану отсылать вас домой, а оставлю здесь, в штате. У вас будет возможность загладить свою ошибку.

— Зачем? — спросила Бобби, впервые взглянув ему в глаза. — Зачем я здесь?

Тень улыбки на лице Торссона сменилась столь же слабым призраком недоумения.

— Простите?