Война кланов. Охотник 1

Есть и в самом деле не хочется, щи Вячеслава ещё бултыхаются внутри, а ещё нервы, побои. Я пробую двигать челюстью – не скоро смогу откусить горбушку…

– Не говори «спасибо», говори «благодарю». Вникай, но старайся не повторять ошибок, если тебя поправят. Смотрю, менты тебя здорово попрессовали, вон там можешь умыться, – мужчина кивает на умывальник в углу.

В осколок зеркала на стене отражает моё помятое лицо, кровоподтеки, запекшаяся кровь под носом. Я поворачиваю ржавый вентиль крана, и тонкой струйкой вырывается желтоватая влага. Страшно воняющая хлоркой ледяная вода немного освежает зудящую кожу.

– Спят у нас в хате посменно, кто-то массу давит, другой на глазах стоит. Ты будешь меняться с Киргизом. Уборка у нас по дням недели. Петухов не держим – крутись сам. Не косячь, не терпим этого здесь. Если что непонятно – спрашивай, я смотрящий на этой хате, зовут Черный, – человек снова отхлебывает из кружки. – Пока осваивайся, осматривайся! Походу ты здесь надолго, если тебя Голубок привез. Жмырь, пусти коня, узнаем за пассажира.

«Ласково» встретивший человек достает кусочек бумаги, огрызком карандаша черкает несколько слов. Жмырь аккуратно складывает произведение и залезает на свою койку. Поколдовав немного с веревочкой, уходящей за форточку, он начинает тянуть к себе, а бумажка уносится вдаль.

Мужчины за столом достают спрятанные карты и возобновляют прерванную игру. Киргиз без интереса оглядывает с ног до головы и отворачивается к стене. Черный подзывает «обласкавшего» человека и о чем-то начинает в полголоса с ним переговариваться. Ещё один «смотрящий»…

Интересно – куда подевались Иваныч с Вячеславом?

Не рискнув заговорить с играющими, я подхожу к Киргизу:

– Извини, не спишь?

Плосколицый человек поворачивается на шконке, упирается неподвижным взглядом в мою переносицу. Тяжелые веки глыбами нависают над лихорадочно поблескивающими глазами. Тонкие губы под мясистым носом нервно дергаются:

– Нет, чего тебе?

– Можешь немного рассказать, что тут да как?

– Три об этом с Черным, он в законах лучше разбирается. И вообще – поменьше спрашивай, побольше смотри, живее будешь. Через пару часов поменяемся, так что пока не тревожь, – и Киргиз закрывает глаза.

«Пока все идет хорошо!» – я вспоминаю фразу из анекдота и присаживаюсь обратно.

Игроки косятся на меня и продолжают раскидывать карты. Играют как-то лениво, ставка (спички) периодически перемещается с одного края стола на другой. Негромкий разговор у кровати Черного, шелест карт и редкий кашель составляют весь звуковой фон.

Я задумываюсь над тем, как легко могут посадить невиновного. В России сейчас такое сплошь и рядом. Перебежал дорогу человеку, который обладает даже небольшой властью, и вот ты, в окружении подобных «счастливчиков», любуешься через решетку на проходящую мимо жизнь. Я не могу сказать, что тут одни невиновные, но и «подставленных под удар» хватает.

Зато те, у кого есть деньги, творят, что хотят, и я слышал, что человеческая жизнь уже имеет определенную таксу. Задавили машиной мужчину – тот скончался. Подошли к скорбящим родственникам и предложили солидную сумму за ущерб: человека не вернуть, а зачем же «оступившемуся» молодость портить? Взяли одни, глядя на них, взяли другие – жизнь приобрела свою цену. Вроде бы сейчас не война, когда жизнь оценивается в стоимость патрона…

Тихое дребезжание выводит меня из тягостных размышлений. Черный мотает головой, и Жмырь коршуном взлетает на верхнюю койку. Заслоняет спиной форточку и начинает тянуть веревочку с усердием рыбака, что вытаскивает донку с уловом. «Почтальон» доставляет письмо адресату Черному. Тот неторопливо разворачивает бумажку. Прочитав пару раз написанные строки, он глядит на меня.

– Сидельцы из основных желают всем доброго здравия и скорейшего освобождения. За вновь прибывшего не говорят худого, но и хорошего тоже сказать не могут. Какие-то непонятки с мокротой в Шуе, но люди показывают на собак. Попал сюда по ментовскому беспределу, так что будет как все, а там посмотрим. Киргиз, хорош массу давить, видишь – человека дорога измотала, – Черный криво усмехается, глядя, как я потираю ноющую скулу.

Киргиз с покряхтыванием садится на кровати, почесывает лохматую голову, о чем-то тяжко вздыхает:

– Кидай скатку поверх моей, всё же помягче. Да и клопам стремно будет – они у меня высоты боятся.

Люди у стола дружным хохотом оценивают высказывание.

Я так и делаю. На жесткой койке лежать неудобно, но тем не менее глаза закрываются.

– Носки сними. И так дышать нечем, – последнее, что я слышу перед провалом в сон.

И ведь только что был в камере, а теперь смотрю в железную пластину. Внутри металлической коробки такая жара…

Коробки? Где я опять?

– Портянки сними, Андрюха, и так дышать нечем!!! – приглушив голос, поворачивается лейтенант.

– Ага, я фашистам я буду босыми ногами пендали отвешивать? Засмеют ведь!!! – я отвечаю на шутку, немного снять напряжение перед боем не помешает.