Война. Книги 1-3

– Рукатов… – Чумаков горестно вздохнул. – Я убежден, что, если б подобные рукатовы не были уверены в нашей победе над фашистской Германией, они бы немедля бросились в объятия Гитлера… Рукатовым важно хоть на ступеньку подняться выше в своем воображении, а чья эта ступенька, что она значит – им наплевать.

– Верно мыслишь, Федор, – согласился Микофин. – Поднявшись даже на ступеньку выше в должности или в звании, иные вдруг начинают воображать, что предстали перед человечеством в новом обличье. Забывают, что разум, сердце, потребности у них те же… А пыжатся. Ну, верно, расширился круг обязанностей, ну, может, еще прав… И если при этом надо усиливать напряжение вещества за лобной костью, то не тщись расширить зад до границ кресла, которое тебе еще велико!..

В коридоре послышалось шарканье ног, и Микофин вдруг заволновался:

– Давай менять тему разговора! Ничем не выдай этому Птицыну своей осведомленности.

– Будь спокоен, – шепотом сказал Чумаков.

Но шум за дверью утих, а разговор двух друзей потерял прежнюю направленность.

– Что это у тебя? – спросил Микофин, указывая на лежавший на кровати поверх одеяла черновик письма покойного профессора Романова.

– Ты не читал?! – оживился Чумаков. – Интересно мыслит Нил Игнатович. Давай просвещу тебя!

Когда генерал Чумаков заканчивал читать письмо, дверь палаты без стука открылась, и уже по одному этому можно было догадаться, что вошел кто-то из медицинского персонала. Действительно, в проеме двери стояла в белом халате грудастая женщина с рыжими волосами, скупо выбивавшимися из-под белой косынки.

– Товарищ генерал, – обратилась она спокойно-милым голосом к Чумакову, – к вам еще один посетитель. Но… извините, через пять-шесть минут мертвый час, а потом процедуры. Так что на сегодня… извините.

Из-за ее спины выглядывал чуть растерянный «майор Птицын». Его взгляд как бы смотрел в пустоту, а крутой излом бровей будто выражал недоумение. Медсестра ушла, а «майор Птицын» все стоял в дверях, и Федор Ксенофонтович, заметив мешки под глазами на его продолговатом лице и подрагивание мягких ноздрей, угадал страх в сердце диверсанта, растерянность перед двумя генералами и поспешил ему на помощь:

– Майор, это вы?..

– Так точно! Майор Птицын! – Он с какой-то детской радостью вошел в палату.

– Вы тоже в этом госпитале?

– Никак нет! – И «Птицын» сжато рассказал свою одиссею, происшедшую после того, как расстались они на вокзале в Могилеве.

– Ну, рад вас видеть, – с видом искренности сказал Федор Ксенофонтович. – Посидите, мы закончим читать один документ… – И Чумаков продолжил читать письмо профессора Романова, уже про себя потешаясь над тем, с каким вниманием вслушивался в каждую его фразу «майор Птицын», полагая, что присутствует при открытии тайны тайн.

Генерал Микофин как бы угадал внутреннее состояние Чумакова и, когда тот закончил читать письмо, с видом большого глубокомыслия заключил:

– В своем письме товарищу Сталину профессор Романов запутался в трех философских соснах. А сосны эти растут на утесе, с которого мы с тобой, Федор, в академии ныряли в волны диалектического материализма и не раз ломали шеи. Я имею в виду наши мудрствования о случайности как проявлении закономерности. Помнишь, ставили, например, вопрос: случайно ли, что родился Наполеон и именно на острове Корсика, откуда бежал во Францию?..

– Да нет же! – возразил Чумаков. – Тут о более конкретном.

– Это так тебе кажется. Старик Романов часто забывал, что необходимость «образуется» из массы случайностей. По Энгельсу, в природе и в обществе случайное необходимо, а необходимое так же случайно. Но случайность всегда подчинена внутренним, скрытым законам…

«Майор Птицын» ничего не успел выудить для себя из этого философского диалога, как в дверях появилась уже знакомая рыжеволосая медсестра и строго изрекла:

– Товарищи военные, прошу прогуляться на воздух… Я имею в виду гостей.

– Семен Филонович, – обратился Чумаков на прощание к Микофину, – ты, надеюсь, на машине?

– Разумеется. Эмка ждет.

– Подвези майора Птицына до Москвы.

– Пожалуйста. Приглашаю, товарищ майор…

По дороге в Москву граф Глинский получил от генерала Микофина записку к полковому комиссару Лосику с просьбой направить «майора Птицына» в действующую армию на должность начальника издательства армейской газеты. Все происходило точно по плану, разработанному армейскими контрразведчиками, цепко державшими под наблюдением абверовского диверсанта.

21

Под рассекающий, направленный на Смоленск удар танкового клина немцев посчастливилось не попасть поредевшим частям мотострелковой дивизии полковника Гулыги. Поспособствовал этому раненый генерал Чумаков. Узнав в Смоленске от начальника гарнизона полковника Малышева, что городу угрожает реальная опасность захвата немецкими моторизованными частями, он тут же послал к полковнику Гулыге гонца с письменным приказом пробиваться из вражеского тыла не на север – к Смоленску, а на юго-восток. Но если бы этот приказ – хоть днем раньше!.. А гонцом был, на свою беду или на счастье, младший политрук Миша Иванюта.