Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647

Этот документ вручили королю, который передал его лорду-хранителю, даже не удосужившись прочитать, – упущение, которое можно считать безответственным, хотя не менее вероятно, что от Дигби он уже знал содержание документа. Когда лорд-хранитель, в свою очередь, представил его в палате лордов, он был очень плохо принят не только партией Пима, но и всей палатой, которая уже высказала свое отношение к этому вопросу, когда его поднимал Дигби, и теперь испытывала раздражение, что его поднимали снова. Друзья Пима позаботились, чтобы он немедленно узнал о происходящем в палате лордов. С помощью, которую быстро оказал ему юрист Джон Глинн, он в течение получаса провел в палате общин голосование по обвинению всех епископов, подписавших протест. Лорды, оскорбленные и возмущенные этой неуклюжей второй попыткой признать их сессии не имеющими законной силы, согласились с обвинением, и дюжину почтенных священнослужителей без промедления затолкали в тюрьму, «невзирая на страшный холод, стоявший в восемь часов того темного вечера». В ту ночь подмастерья звонили во все колокола и жгли костры на улицах Сити, но королева говорила послу принца Оранского Хеенвлиту, что ее супруг будет твердо стоять на своем. Момент настал.

Каждая сторона уверяла, что другая собирается применить силу. Пим, прежде чем наброситься на епископов, проинформировал несколько озадаченную палату общин, что против них разрабатывается некий коварный план. Король на следующий день повелел, чтобы милиция Сити была готова выступить против «подлых и неуправляемых людей», нарушающих мир и покой. Но палата общин отправила Дензила Холлеса к королю с призывом послать ту же милицию на защиту парламента от «зловредной партии».

1 января, чтобы показать, что их страхи искренни, члены палаты общин отправились в Судебный комитет в Гилдхолле, чтобы, как они утверждали, быть в безопасности. К тому времени – как и рассчитывал Пим – до короля дошли слухи, что обвинение против королевы неизбежно. Карл посчитал, что не может терять время. Промозглая дождливая зима затрудняла передвижение по дорогам, и отсутствовавшие члены парламента, с помощью которых он рассчитывал устранить доминирование Пима в палате общин, до сих пор не добрались до Вестминстера. Однако Карл думал, что достаточно силен, чтобы действовать без них, и считал, что промедление представляет большую опасность. Первым делом он выпустил прокламацию, в которой осудил ирландцев как предателей, – действие, предназначенное, чтобы опровергнуть клевету о связях его и королевы с восстанием. Затем отправил к Пиму Фолкленда с оливковой ветвью – король прекрасно знал, что она будет отвергнута, – предлагая ему пост канцлера казначейства. Этот демонстративный жест был задуман, чтобы ублажить умеренных и рассеять подозрения. Получив от Пима отказ, Карл назначил канцлером казначейства Калпепера, а Фолкленда сделал государственным секретарем.

VII

В воскресенье 2 января они принесли присягу. В понедельник 3 января 1642 г. король расчехлил свои орудия и открыл огонь по Пиму и его хунте. Генеральный прокурор сэр Эдвард Херберт выступил в палате лордов с обвинением в государственной измене шести ведущих членов партии Пима – лорда Мэндвилла, Джона Пима, Джона Хэмпдена, Артура Хеслерига, Дензила Холлеса и Уильяма Строда. Дигби, который был вдохновителем этого проекта и выбирал момент для атаки, испортил все дело. Пока Херберт говорил, он так старательно нашептывал лорду Мэндвиллу, как он удивлен, и недоумевал, кто мог посоветовать такое королю, что пропустил свой выход. Он должен был встать, когда Херберт закончит, и сразу же предложить отправить обвиняемых за решетку, как сделали с епископами, которых неделей раньше после предъявления обвинения немедленно посадили в тюрьму. Но он упустил момент, а потом то ли у него сдали нервы, то ли он передумал, во всяком случае, он поспешно покинул палату, оставив лордов, потрясенных и озадаченных новым ходом короля, и даже не намекнул сторонникам Карла, что им следует делать дальше.

Палата общин, которую проинформировали о происходящем еще до того, как Херберт закончил свою речь, незамедлительно направила запрос о проведении совещания с палатой лордов, заявляя, что обвинение является нарушением привилегий парламента. Таким же нарушением, утверждали они, являются действия королевских офицеров, которые в то утро ворвались и обыскали дома Пима и Холлеса. Тем временем ни одна из палат не хотела выдавать обвиняемых.

Король, следуя примеру палаты общин в случае со Страффордом, обнародовал пункты обвинения в предательстве в отношении обвиняемых. Им вменялось, что они нарушали фундаментальные законы, сеяли семена раскола в сердцах подданных короля, терроризировали парламент, устраивая беспорядки, и подстрекали иностранные державы к вторжению в страну – здесь, вероятно, имелись в виду шотландцы. Как и год назад опять же в случае со Страффордом, эти пункты, по меньшей мере частично, являлись пропагандистскими. Это было королевское контробвинение в ответ на Великую ремонстрацию.