Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647

Между тем все эти жуткие истории вырастали из семян правды. В Портадауне (Ольстер) и Шрул-Бридж (Галуэй) действительно имели место намеренные утопления женщин и детей. Ирландцы жгли и грабили с безжалостной жестокостью, как, например, во время хладнокровной, заранее спланированной резни поселенцев на острове Маги. Их лидеры искренне стремились переправить гражданских пленных в безопасные места, но не всегда могли обеспечить достаточную охрану, чтобы защитить их от банд неистовых грабителей, носившихся по всей стране. Не каждая просившая милостыню на улицах Дублина, Бристоля или Честера женщина, которая утверждала, что видела, как ирландец перерезал горло ее мужу, говорила правду, но некоторые рассказывали истину.

Англичане и шотландцы мстили. «Никакой пощады» – таким стало общее правило. Пленных вешали, женщин топили. «Негуманные и заслуживающие осуждения за свою жестокость действия одной стороны, – с отвращением писал шотландский солдат удачи, – не исключали такой же негуманное™ другой». В Лейнстере правительственные войска подожгли вереск и заросли дрока, где прятались ирландцы, и сожгли не самих налетчиков, а их женщин и детей, которые не смогли убежать. В Манстере сэр Уильям Сент-Леджер со своим грозным ирландским зятем, лордом Инчиквином, устроили охоту на повстанцев, не жалея ни мужчин, ни женщин, ни детей. Три младших сына лорда Корка с энтузиазмом присоединились к погоне, и Сенд-Леджер с одобрением сообщил их довольному отцу, что самый младший из них сжег ирландское укрепление со всем живым, что там было.

Но даже в этом яростном порыве разрушения и ненависти с обеих сторон находились те, кто вел себя как христианин и благородный человек. Протестантский епископ Килмора Уильям Биделл, дом которого был полон дрожавших от страха беженцев, вооруженный лишь пасторским жезлом, спокойно дал отпор мятежникам. Он обеспечил пощаду себе и своему маленькому «стаду», и, когда спустя несколько недель умер, ирландские солдаты с почетом проводили его до могилы и дали салют над гробом этого сурового неустрашимого старика.

Граф Ормонд, командовавший войсками дублинского правительства, отказался разорять ирландские деревни и убивать гражданских. Между тем большое число членов его нормано-ирландского семейства сочувствовали восставшим. Его мать была католичкой, брат с оружием в руках сражался в рядах бунтовщиков. Были у него и другие причины для беспокойства, поскольку король сообщил ему кое-какие секреты,  которых он предпочел бы не знать, и он, как никто, понимал, насколько неумелыми были действия Карла в Ирландии. Его компетентность и популярность в войсках сделали Ормонда незаменимым, и все же в Совете нашлись те, кто подозревал его в связях с восставшими. Но Ормонд с величайшей твердостью стоял за закон, порядок и верность короне. Опровергая шепот клеветников, он писал: «Я и дальше не пощажу ни одного бунтовщика, даже будь он мой соплеменник или мой друг, но я не заострю ни на йоту свой меч ради удовлетворения кого-либо, кроме меня, в выполнении моих обязанностей».

Его жена оставалась в окруженном замке Килкенни вместе со своими детьми и сотнями беженцев, которых она приняла и содержала там. Главари ирландцев угрожали уничтожить их, если Ормонд не уйдет с поста командующего правительственными войсками. Англичане ответили, что, если графине и ее детям будет причинен вред, они не пощадят ни одной ирландской женщины или ребенка. Но Ормонд, не прекращая подготовку к весенней кампании, дал другой ответ. Если его жена и дети, писал он, «будут ранены мужчинами, я никогда не стану мстить женщинам и детям, поскольку это было бы подло и не по-христиански и намного ниже той цены, в которую я оцениваю свою жену и детей».

Ормонд был скорее опытным, чем талантливым военным, но знал силу и слабость ирландцев. Он выступал против попытки правительства освободить Дрогеду, которая закончилась катастрофой в Джулианстауне. Войска – толпа деморализованных беженцев из Ольстера, которые, говоря словами Ормонда, даже «не были похожи на солдат», они с трудом понимали, как пользоваться мушкетами, которые в спешке сунули в их неопытные руки. Против таких войск шоковая тактика ирландцев Фелима О’Нила, выскочивших на них из тумана, была обречена на успех. Но в самой Дрогеде опытный профессиональный военный сэр Генри Тичборн со своим хорошо обученным гарнизоном держался, несмотря на голод, предательство, непрерывные атаки и даже проникновение врага в город. Эта долгая оборона выявила превосходство маленьких хорошо организованных сил над недисциплинированной ордой ирландцев. К началу марта Ормонд собрал обучил и вооружил около 3000 пехотинцев и 5000 кавалеристов. Численность войска Фелима О’Нила под Дрогедой была больше, но он был слишком осторожен, чтобы рискнуть сразиться с организованной армией. Когда 11 марта 1642 г. к нему стали приближаться правительственные войска из Дублина, он отступил в безопасный Ольстер. Ормонд вошел в Дрогеду. Для англичан это были первые хорошие новости из Ирландии за пять месяцев.

III