Война корон

Когда фараон во главе небольшого отряда подошел к селению, перепуганные жители попрятались в свои дома с глинобитными стенами. Здесь, как и везде к востоку от Кус, всем заправлял мерзавец-наемник с десятком отъявленных головорезов, мучивших египтян в угоду гиксосам. Они неплохо жили. Большеногий, к примеру, благоденствовал как никогда. Что ни приглянется — бери! Любая недотрога — твоя! Слово поперек — в зуб!

— Господин! — завопил стражник. — На нас напали!

Одурев от пива, Большеногий не сразу сообразил, в чем дело. Случилось невероятное. Конечно, мятежные Кусы близко, и некоторые предупреждали, что бунтовщики могут продвинуться дальше. Он и слушать не хотел. А теперь, поди ж ты, вот они, в его селенье.

Но хоть Большеногий и не верил, что египтяне способны одолеть гиксосов, кое-какие меры он принял заранее. Думаешь, твоя взяла? А вот как тебе это понравится?

— Ты все сделал, как я велел?

— Все исполнил в точности, господин!

Большеногий вышел наружу и оторопел.

Он столкнулся лицом к лицу с плечистым крепким юношей в белой короне, слепящей глаза.

— Прикажи страже сложить оружие, — приказал Камос. — Сопротивляться бесполезно. Нас больше, вы обречены.

— Правителю Фив нечего делать в моем селении, — с наглостью отвечал Большеногий.

— Ты продался гиксосам, предал свою страну. Если не подчинишься нам, не жди пощады!

— Я подчиняюсь только правителю Апопи. Если ты сейчас же не уберешься отсюда, будешь повинен в смерти всех здешних детей! Видишь тот амбар? Их всех заперли там. Мои люди по первому же сигналу перережут им глотки.

— Кем нужно быть, чтоб выдумать такое?

Большеногий самодовольно усмехнулся:

— Гиксосы меня научили! А ты жалкий слабак, коли веришь в силу Маат.

— Одумайся, пока не поздно!

— Я сказал: убирайся! Иначе всех детей порешим.

— Клянусь Амоном, в этом селении умрет лишь один! — с этими словами Камос обернулся к Яхмесу, сыну Абаны.

Запела тетива, стрела вонзилась в левый глаз Большеногого. Глава наемников упал навзничь. Великолепный выстрел!

Лишившись начальника, стражники растерялись. Никто из них не хотел последовать за ним. Они поняли, что фараон шутить не любит, и побросали в страхе мечи и луки.

— Все дети живы и невредимы, государь, — пробормотал подручный Большеногого.

— У вас есть лишь одна возможность искупить вину: сражайтесь с гиксосами! Поклянитесь, что отныне будете преданно служить Египту, и не нарушайте клятвы, иначе страшное чудовище Амт пожрет вас в загробном мире.

Стражники охотно принесли клятву. Они были благодарны Камосу за то, что их не казнили и не подвергли пыткам, и радовались, что нынешний их правитель милосерднее предыдущего.

— Отправляйтесь в соседнее селение и скажите там страже: пусть последует вашему примеру. Часть моих людей пойдет с вами. Всякого, кто откажется присоединиться к нам, ждет та же участь, что и злодея, помыкавшего вами, — сказал фараон Камос.

38

Абидос располагался севернее Дендеры. Главный храм его был посвящен Осирису, царю загробного мира, великому судье. Священный город изобиловал не лавками и мастерскими, а стелами тех, кто стремился стать «правогласным», иными словами — выиграть тяжбу на загробном суде перед лицом богов.

Отряд во главе с царицей Яххотеп устроил привал на почтительном расстоянии от храма. Ничто не нарушало торжественной тишины. Кругом ни души. Казалось, гиксосов ветром сдуло. Египтяне радовались, что могут хоть немного передохнуть после многочисленных стычек и вылазок, — ведь им пришлось освободить все селения от Дендеры до Абидоса, а это немалый труд.

— Похоже, враг бежал, — сообщил Усач. — Пусть воины передохнут, а потом двинемся поскорее к Кусам.

— Гиксосы несут смерть всему живому. Осирис, наоборот, дарует мертвым вечную жизнь, — напомнила Яххотеп. — Мы не можем покинуть Абидос, пока не убедимся, что жилище бога не осквернено, что темный силы отступили. После изгнания захватчиков из Египта храм Осириса будет вновь процветать, богатства его умножатся, появятся новые стелы, многочисленные жрецы и жрицы день и ночь станут славить бога и возродят древние обряды.

Царица говорила с таким жаром, что даже у отчаявшихся появлялась надежда. Счастье казалось не призрачным, а вполне достижимым.

Северный Ветер и Весельчак Младший наслаждались отдыхом наравне с другими бойцами. Ослик с удовольствием жевал чертополох. Пес мирно грыз кость, лежа в тени явора.

На следующий день ближе к полудню отряд приблизился к храму. Плиты у входа поросли травой. Кустарник подобрался к стенам.

— Мне кажется, я слышу голоса, — насторожился вдруг Усач.

— Так и есть, ты не туг на ухо, — согласился Афганец.

На старой дороге, ведущей к храму от купы деревьев, показалась процессия. Жрецы пели заупокойные молитвы. Согласно ежегодному ритуалу, они хоронили Осириса, убитого коварным братом Сетом. Неподдельная скорбь читалась на их лицах, медленной была поступь. Впереди шел высоченный детина. Повязка скрывала его лицо. Замыкали шествие два жреца с булавами, призванные отгонять врагов Осириса, прислужников Сета.

Царица обрадовалась, что древние обычаи соблюдаются, несмотря ни на что.