Война корон

Оказавшись в просторном внутреннем дворе и оглядевшись, царица ощутила горечь и боль. Гиксосы повсюду сложили доспехи, оружие, кувшины со снедью.

Яххотеп направилась к «дому жизни» и с ужасом обнаружила, что подручные темного владыки превратили ведущую к нему галерею в отхожее место. От тяжелого смрада невозможно было дышать.

Тут послышалось глухое рычание. Царица насторожилась.

Оно доносилось от входа в хранилище рукописей.

По одну сторону от двери Яххотеп увидела изображение Тота, бога с головой ибиса, по другую — хранительницы «дома жизни», богини письма Сешат, осененной семиконечной звездой.

Рычание становилось все более угрожающим.

Над входом на деревянной балке лежала пантера, священное животное богини-мстительницы Мафдет. Острыми клыками и когтями она могла растерзать любого непосвященного, дерзнувшего проникнуть в святилище Тота.

На полу валялись останки ее жертв, скелеты с обрывками окровавленных одеяний. Гиксосы не решились подобрать погибших. Наверное, спаслись бегством, убедившись, что обычным оружием священную пантеру не победить.

Неужели, с тех пор как храм осквернили, людям запрещено приближаться к сокровищнице божественной мудрости? Подойдешь — пантера набросится. Отступишь — уйдешь ни с чем. Яххотеп непременно должна войти в «дом жизни», ведь именно там хранится сосуд прорицания!

Только священное ожерелье менат, атрибут богини Хатхор, усмирит дикого зверя, сделает яростную пантеру ласковой и послушной.

Не спуская глаз с посланницы Мафдет, царица подняла высоко над головой менат, символ любви и веселья.

Пантера забеспокоилась. Утробное рычание сменилось жалостным воплем, будто она упустила добычу. И вот уже слышится не зловещий рев свирепого хищника, а пронзительное мяуканье обиженной кошки.

Изящный бесшумный прыжок — и пантера исчезла.

Путь свободен.

С менатом в руках Яххотеп подошла к порогу «дома жизни». Отодвинула медный засов и вошла в древнее хранилище священных текстов, где свитки папируса лежали в больших деревянных сундуках и в стенных нишах. Благодаря пантере богини Мафдет святилище Тота не было осквернено.

Однако царица не обнаружила здесь сосуда прорицаний.

Перебирая драгоценные свитки, Яххотеп нашла гимн, посвященный сотворению мира. Прочитала о предвечной пучине, тьме и таинственном «Сокрытом»; о солнце, яйце, что снесла птица Великий Гоготун; о великом культе жрецов Гермополя — культе божественной огдоады.[9]

Лишь в «доме жизни», полном дивных сокровищ, открывался путь к истине и мудрости. Много часов провела царица за чтением, проникаясь все большим благоговением. Свет наполнял ее душу. Даже теперь она продолжала борьбу со злом. Одной только силой оружия не победить Апопи. Чтобы рассеять тьму, нужна мощная духовная сила.

Когда она наконец покинула святилище Тота, в небе давно сиял благосклонный лик бога Хонсу. Праздник был в самом разгаре.

Но, к ее удивлению, несколько человек под руководством только что назначенного главного садовника уже трудились вовсю, очищая двор от грязи и мусора.

— Хвала богам! Ты жива, царица! Тот благословил тебя!

— Тебе что-нибудь известно о сосуде прорицаний?

— Один из жрецов перед смертью поведал мне, что сосуд унесли гиксосы. Кажется, его прятали в некрополе Бени Хасан. Теперь его не найти. Ходят слухи, что сосуд прорицаний исчез в первые дни вражеского нашествия.

— Отчего ты не на пиру?

— Забота о храме — смысл моей жизни. Пока здесь запустение и разор, я не могу веселиться. На то, чтобы все здесь вычистить и привести в порядок, уйдет много времени. Но, как видишь, я нашел отличных помощников, и мы трудимся, не жалея сил.

— Скажи, а читать ты умеешь?

— Жрецы научили меня читать и писать.

Яххотеп подумала о юном садовнике, который тоже казался робким и неуклюжим. Садовнике, ставшем потом великим фараоном Секненра, ее мужем, и пожертвовавшем жизнью ради освобождения Египта.

— Пусть один из твоих подручных станет главным садовников вместо тебя. Ты отныне будешь хранителем «дома жизни». Посвяти все свое время изучению древних текстов, ниспосланных самим богом Тотом.

Юноша был вне себя от радости:

— Царица! Благодарю тебя! Боюсь только, я недостоин.

46

К северу от Гермополя, в Бени Хасане, в скалах были высечены «дома вечности», в которых покоились останки здешних вельмож. С горы открывался вид на обширную долину, изрезанную многочисленными каналами, покрытую селениями и пальмовыми рощами. Величественный Нил пересекал ее. Отсюда он казался блестящей серебристой змеей.

Вопреки опасениям, гиксосы не устроили здесь засады. Местные жители радостно встречали освободителей. Они сообщили, что враги, узнав о приближении армии Камоса, отступили два дня назад.

Однако фараон по-прежнему ощущал беспокойство. Он приказал воинам быть настороже. Гиксосы могли приплыть по реке или подойти с суши и напасть в любую минуту. Все, от флотоводца Хонсухотепа до последнего новобранца, готовились к бою.

Между тем безмятежная красота Бени Хасана настраивала на иной лад. Здесь было так тихо и мирно, что хотелось углубиться в размышления, отдохнуть от суеты, позабыть о войне.