Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую

Парижская выставка также прославляла и материальный прогресс, но и на сей счет тоже существовали сомнения. Карл Маркс приветствовал разрушительный потенциал развивающегося капитализма, поскольку последний сметал устои старого общества и нес с собой новые формы социальной организации и новые методы производства, которые в итоге должны были послужить бедным и угнетенным. Но при этом многие – как «слева», так и «справа» – сожалели о сопутствующем этому процессу ущербе. Великий французский социолог Эмиль Дюркгейм тревожился из-за распада прежних стабильных сообществ, которые разрушались по мере того, как все больше людей перебиралось в большие города. Другие мыслители, подобно Лебону, беспокоились о том, смогут ли разум и человечность выжить в массовом обществе. Одна из причин, по которым Пьер де Кубертен, основатель современных Олимпийских игр, так ценил спорт, состояла в том, что состязания развивали отдельную личность и позволяли ей противостоять уравнивающему воздействию демократической культуры модерна[25]. Возможно, скорость течения жизни просто слишком возросла? Медики диагностировали новую болезнь – неврастению, сопровождавшуюся нервным истощением и упадком сил. Считалось, что она вызывается беспокойным ходом современной жизни, ее напряжением[26]. Один американский посетитель выставки был поражен тем, как много в Париже новых автомобилей: «Они летят по дорогам, мчатся по улицам, как молнии, угрожая полностью вытеснить гужевой транспорт, особенно в области грузовых перевозок»[27]. На самой выставке посетители осторожно пробовали прокатиться на движущемся тротуаре, а зеваки собирались, чтобы поглазеть на частые падения.

И действительно ли европейское общество превосходило все остальные? Например, ученые, знакомые с историей Индии и Китая, оспаривали тезис о том, что Европа находится на переднем крае цивилизации, утверждая, что обе вышеуказанные культуры уже достигали больших высот в прошлом, но тем не менее склонились к упадку. Так что прогресс, возможно, вовсе и не был линейным. Что, если общества вместо этого развиваются циклически, то продвигаясь вперед, то распадаясь – и при этом совсем не обязательно становясь лучше? И что вообще можно считать цивилизацией? Действительно ли ценности и достижения Запада стояли выше, чем таковые у иных цивилизаций и в иные эпохи? О небольшой экспозиции японского искусства в путеводителе по выставке снисходительно говорилось, что японские художники закоснели в копировании традиционных стилей своей страны. Однако европейские авторы находили вдохновение в творениях иноземных культур. Винсент Ван Гог использовал в своих картинах приемы японских гравюр, а Пикассо много заимствовал из африканской скульптуры, но при этом они не рассматривали свои источники просто как нечто «мило примитивное» и старомодное – напротив! Они считали, что это искусство просто иное и содержит в себе озарения, которых европейской культуре не хватало. После того как граф Гарри Кесслер, культурный и воспитанный немец, посетил в 1890-х гг. Японию, он смог увидеть Европу в новом и невыгодном для нее свете: «Мы обладаем большими интеллектуальными, а возможно, также и моральными силами – хотя в последнем я и сомневаюсь. Но в том, что касается подлинной, внутренней цивилизованности, японцы бесконечно нас опережают»[28].

В ретроспективе можно увидеть, что уже Парижская выставка содержала в себе намеки на те трения, которые вскоре должны были разорвать Европу на части. Колониальные и национальные экспозиции были, в конце концов, только предметом хвастовства и указывали на соперничество между державами. Тогдашний известный германский художественный критик высмеивал претензии Франции возглавлять европейскую цивилизацию. В своем отзыве о выставке он писал так: «Франция не сыграла ни малейшей роли в тех колоссальных переменах, которые торговля и промышленность принесли другим странам, а особенно – опасным соседям французов: Англии и Германии»[29]. Франция, со своей стороны, построила целый павильон, посвященный исключительно экспедиции Жана Батиста Маршана, который двумя годами ранее пересек Африку и едва не спровоцировал войну с Великобританией. При этом Лубе, президент Франции, говоривший на церемонии открытия о справедливости и доброте, решил провести выставку в 1900 г. отчасти и потому, что хотел опередить Германию, планировавшую аналогичное мероприятие в Берлине[30]. Главный организатор выставки, инженер Пикар, заметил, что она не только продемонстрирует французский гений, но и «покажет, что наша прекрасная страна сегодня, как и всегда, находится в авангарде прогресса»[31].