Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую

Тем временем на европейскую политику и международные отношения начал все чувствительнее влиять новый фактор – общественное мнение, которое могло оказать беспрецедентное давление на европейских лидеров и ограничить свободу их действий. В результате распространения грамотности, новых средств массовой информации и демократических институтов народы разных стран не только стали лучше информированными, но и почувствовали укрепившуюся связь друг с другом и со своими государствами. Благодаря Интернету и социальным медиа мы в наши дни переживаем аналогичную революцию в области получения информации и взаимоотношений с миром. Перед Великой войной железные дороги и телеграф (а потом и телефон с радио) помогали передавать внутренние и международные новости с ранее невиданной скоростью. Работающие за границей корреспонденты стали уважаемыми профессионалами, причем газеты все больше предпочитали использовать для этой цели своих соотечественников, а не полагаться на местных жителей. Русские, американцы, англичане и немцы могли прямо за завтраком узнать о последних триумфах и неудачах своих стран. Затем люди формировали свое отношение к происходящему и доносили его до сведения властей. Некоторые люди, особенно из числа представителей господствующих классов, очень сожалели о таких переменах. По выражению главы отдела по работе с прессой в германском министерстве иностранных дел, международные отношения более не могли управляться «узким кругом дипломатичных и хорошо воспитанных лиц»: «Общественное мнение приобрело прежде немыслимое влияние на политические решения»[271]. Сам факт существования в Германии бюро по работе с прессой говорит нам, что правительства отдавали себе отчет в происходящем и стремились манипулировать общественным мнением, используя его во внутренней и внешней политике. Это достигалось за счет того, что журналистам выдавали лишь определенную информацию, а на владельцев газет давили, вынуждая их придерживаться правильной линии… Или просто подкупали их. Германское правительство пыталось таким образом заручиться поддержкой английских газетчиков, но могло позволить себе субсидировать лишь небольшое и незначительное издание, так что в итоге не добилось ничего и лишь еще больше укрепило подозрения англичан[272].

В 1897 г. крупнотиражная газета Daily Mail, созданная лордом Нортклиффом, выпустила серию публикаций, где призывала читателей «в течение ближайших десяти лет хорошенько приглядывать за Германией». Германская угроза, гордость за Британию, воззвания к патриотизму, требования укреплять военный флот – все эти вопросы часто поднимались на страницах газет Нортклиффа, который к 1908 г. владел не только Daily Mirror, но и более утонченным Observer и даже The Times[273]. Другие издания тоже не отставали – например, The Daily Express и выражавшая левые взгляды The Clarion. Их редакторы не столько формировали общественное мнение, сколько просто говорили своим читателям то, что те хотели услышать, но эффект от кампаний в прессе и алармистских материалов типа брошюры Уильямса разжигал страсти и доводил патриотизм до уровня «джингоистского» национализма[274]. Солсбери жаловался, что из-за всего этого казалось, будто «у тебя за спиной огромный сумасшедший дом»[275].

В начале XX в. англо-германские отношения были хуже, чем когда-либо за все время существования Германской империи. Провал переговоров Чемберлена с германским послом, публичные и скрытые вспышки раздражения кайзера Вильгельма, хорошо известные англичанам антибританские и пробурские настроения в германском обществе, даже глупый скандал из-за якобы неуважительных высказываний Чемберлена в адрес прусской армии – все это вместе создавало атмосферу неприязни и недоверия, как в Англии, так и в Германии. Валентин Чайрол, бывший до 1896 г. берлинским корреспондентом The Times, писал в начале 1900 г. своему другу: «По моему мнению, Германия, по сути, более враждебна нам, нежели Россия или Франция, но еще не готова доказать это на деле…[276] Она смотрит на нас, как на колючий артишок, который надо очищать лепесток за лепестком». Более того, британские руководители не без оснований подозревали, что в Берлине были бы счастливы, если бы Англия оказалась втянута в конфликт с Францией и Россией. Предполагалось, что немцы при случае могут и сами приложить к этому руку. Когда в 1898 г. Британия и Франция оказались на грани войны из-за колониальных споров в Африке, Вильгельм II утверждал, что он, как свидетель пожара с ведром воды, делает все возможное, чтобы остудить горячие головы. Однако Томас Сандерсон, тогдашний постоянный заместитель британского министра иностранных дел, отметил, что кайзер больше смахивает на человека, который «бегает вокруг со спичками и чиркает ими о пороховые бочки»[277].