Война, которая закончит все войны

Постепенно на него перестали оглядываться, шепоток стих, Егор слушал Веру, что говорила о предстоящих экзаменах, а сам глядел Владу в спину. Тот же точно прилип к стулу, сидел прямой, как палка, а, едва прозвенел звонок, первым исчез из класса, точно в открытое окно улетел – Егор даже не заметил, как Влад пропал в толпе одноклассников. Оказывается, уже закончился третий урок, за ним шла большая перемена, и Егор решил прогуляться. Вышел на крыльцо, прошелся туда-сюда, и сбежал от устремленных на него взглядов учеников уже из других – параллельных и младших классов. Весть о появлении Черкашина разнеслась быстро, и на недавнего кандидата в покойники хотелось поглазеть всем и каждому. Егор, чувствуя себя цирковым медведем, чуть ли не бегом направился за школу, и дальше в небольшой парк со старыми березами и липами, и беседкой на берегу заросшего кувшинками пруда, пошел по вдоль берега по асфальтовой дорожке. И даже не удивился, когда увидел Влада – тот сидел на ограде. Заметил Егора, встал, шагнул навстречу, и запнулся, точно не зная, как быть дальше.

– Привет. – Егор подошел, сел на нагретые солнцем перила. – Как жизнь?

– Нормально. – Влад стоял рядом, и смотрел на кувшинки, – я сегодня первый день в школу пришел.

– Я тоже. – Егор повернулся и свесил ноги над водой. Между широких плоских листов бегали жуки-водомерки на длинных ножках, а под кувшинками прятались лягушки, поглядывали на мальчишек – не замышляют ли те что-либо нехорошее.

– Понятно, – отозвался Влад и умолк. Говорить было не о чем, они молчали, глядя на воду, на водомерок, на осмелевших лягушек, на березы по ту строну пруда – куда угодно, только не друг на друга. Издалека прозвенел звонок, школьники, гулявшие неподалеку, дружно рванули в классы, а вот Влад не торопился. Как и Егор: он посмотрел, наконец, Владу в лицо, и заметил, что тот выглядит неважно – бледный, осунувшийся, губы подрагивают, а вот зубы сжаты. И все пытается что-то сказать, и никак не может справиться с собой.

– Пошли, – Егор потянул Влада за рукав, – сейчас химичка орать будет.

– Это не он, – вдруг выпалил Влад и вырвал руку, – это был не мой отец. Чем хочешь клянусь – это не он.

– Я знаю, – перебил друга Егор, и тут Влад улыбнулся, сел на перильца и стянул с носа очки. Егор уселся рядом, выдохнул облегченно – жизнь, заложившая крутой вираж, снова вернулась в привычную колею. Рядом были все – родные, близкие, друзья, дом, школа. Впрочем, последнее ненадолго – до последнего звонка неделя, а там и вовсе как под горку покатится – экзамены, выпускной и свобода.

– Пойдем, – теперь Влад тянул Егора за собой, – или влетит нам от химички.

– Черт с ней, – сказал Егор, – давай не пойдем. Толку-то от ее формул… но ты если хочешь, иди, а я тут посижу. Пускай прогул ставит, плевать. Все равно мне больше трояка по химии не светит. А ты иди.

Влад шагнул назад, потом вернулся, потом дернулся в сторону школы, где уже все стихло, и вдруг сел рядом, подобрал с дорожки камешек и кинул в воду. Кувшинки закачались на небольших волнах, из-под листа шустро угребла лягушка.

– Плевать, – повторил вслед за Егором кандидат на золотую медаль, – черт с ней. Пошли в парк. Я уже видеть никого не могу, все достали – лезут с расспросами….

– Надо было мне сказать. – Егор закинул за спину сумку с учебниками, поднялся на ноги, – я бы им объяснил.

***

А дальше завертелось, как в чертовом колесе: люди, звонки, разговоры, деньги – и так бесконечно, с утра до ночи, без передыху. Но Егор был даже рад этому: круговерть забот и дел отвлекала, усталость и напряжение держали в узде, мысли были заняты, и недавний ужас малость подзатерся, отступил, и Егор знал, что это ненадолго. Что пройдет время, уляжется боль, и память – днем ли, ночью – обязательно «включит» картинку: дождь, «скорая», черный мешок на носилках. И этот кошмар станет дополнением к первому, не изжитому почти за два десятка лет, и не раз вернется, напомнит о себе в самый неподходящий момент. Но пока гнал эти мысли к чертовой матери, а сам звонил, распоряжался, платил, что-то требовал, выяснял, подписывал…

Вику он видел лишь раз за эти безумные двое суток, когда приехал домой переодеться и привести себя в порядок. Поел, поспал часа два, и снова умчался – время шло слишком быстро, приближался третий день, а с ним и похороны. Юрка не объявлялся, как и его мать – она позвонила Егору с просьбой помочь, говорила так тихо и невнятно, что Егору казалось, будто он говорит с призраком. Пообещал все сделать, спросил, как Юрка, сказал, что заедет завтра же, а в ответ услышал короткие гудки. «Хорошо, что с ними врач» – Егор помнил, как его мать чуть не сошла тогда с ума, когда ей сказали, как именно погиб ее муж, как она упала при виде обгоревшего остова «тойоты», что еще с неделю стоял во дворе, пока его не убрали с глаз долой. Представил себе состояние вдовы Павлова да и самого Юрки, и решил пока их не тревожить. Потом, все потом, он все сделает сам, как надо, как положено, все организует и оплатит. Все разговоры будут потом, кроме одного.