Война Красного Лиса

Великий советник хлопнул в ладони, двенадцать родовых вождей сбежались к нему. За минуту они должны были вынести приговоры, которые никем не оспаривались.

—Слушайте, апачи, решение вождей! Убивший змею оскорбил тотем дружественного нам племени. Он похоронит змею за лагерем и на камне у ее могилы высечет такие слова: «Погибла без вины от моей глупой руки». Иди! Обозвавший девчонку, приведи ее сюда! Скоро в кругу индейцев стояло такое отчаянно рыжее и зеленоглазое существо, что сразу было видно — эту девчонку обидеть так же непросто, как сиамскую кошку.

—Бледнолицая сестра наша, выбери сама наказание своему обидчику.

Девчонка сощурила глаза.

—Любое?

После небольшого колебания, Великий советник подтвердил: -Да. Она громко сказала:

- Отрезать ему язык! По рядам пронеслось:

- Ого!

Великий советник смутился — поделом.

—Бледнолицая сестра! — с досадой сказал он.— Попроси достать звезду с ночного неба, апачи исполнят твое желание. Попроси спуститься к центру земли, апачи сделают. Ты же просишь невозможного — жестокости. Ты видишь, с какой печалью смотрит на тебя наш народ!

Теперь смутилась она.

- Может, ты хотела сказать, чтобы укоротили ему язык? — вкрадчиво спросил Ашот Шаман.

- Не хотела сказать, а так и сказала, укоротите!— обрадовалась она.

- Это другое дело! Обидевший тебя индеец на два дня потеряет язык. За молчанием апача проследит вождь его рода. Хлебометатель! Вожди не могли решить твою судьбу. Пусть решит племя.

Нужен какой-то толчок, чтобы начали говорить, и поэтому Великий советник предложил:

—Первым выскажется шаман племени.

Ашот Шаман сказал, не стесняясь никого:

- Если он думает, что булки на деревьях растут, то он недоумок.

- Не давать ему ни кусочка хлеба за обедом,— предложили из рядов.

- Вообще в столовую не пускать.

- Дать ему по пинку от каждого.

- Ты что, не сходи с ума!

Но вот кто-то крикнул:

—А пусть он сам попробует вырастить. Узнает, сколько стоит грамм хлеба.

Интересное предложение, его поддержали.

- Дать ему несколько зерен, а к концу лета пускай испечет кусочек хлеба.

- Ты все слышал?— жестко сказал Великий советник.— Так решило племя! И знай, что если не возьмешься сразу за труд, тебя ждет презрение апачей и всех честных людей.

- Красный Лис!

Улугбек сам решал вместе с другими вождями, знал, что его ждет. Красный Лис изгонялся из племени «на две луны и два солнца». Апача можно наказать, можно пристыдить, но оскорблять его никто не имеет права, так решил совет вождей.

Он вышел из круга и протянул Великому советнику томагавк и налобную повязку с двумя черными орлиными перьями, какие имели все родовые вожди.

Улугбек в кустах наткнулся на бледного Олега. Тот принял беспечный вид. Кто знает, что пьяный родитель — его отец? На нем не написано. Мало ли их, родителей, понаехало.

Они двинулись вместе из сада. На дорожке стоял Ашот Свисток.

- Выгнали?— сочувственно сказал он.— На виду, понимаешь, тысячи человек. Это издевательство, такое разве можно терпеть!

- Меня не выгнали, а отстранили на два дня,— сказал Улугбек.

- Э-э, так не говори, дорогой. На глазах у всех опозорили. Родители сидят, в платочек смеются... Приходи ко мне, разговор есть...

- Вот, даже физрук его пожалел. Не было до этого обиды, а сейчас обидно стало. С досады он хотел сказать Олегу, почему он с ним, а не с племенем, как положено. Не сказал.

Они брели без цели, куда глаза глядят. Перелезли через лагерный забор, пошли неприметной тропинкой меж трав. Улугбек срывал желтые трубочки одуванчика. Олег насвистывал. Каждому хотелось остаться одному, лечь в траву и ни о чем не думать. Но их — двое. Хорошо еще, они не жаловались друг другу на несправедливости жизни — вдвойне бы тяжелее было.

Травяное поле выгорело под белым солнцем. Насколько хватал взгляд — ничто не колыхнется, не пробежит мышь, не вспорхнет птица. Воздух сухой, жаркий. Сонное царство июля.

По ту сторону лагеря таял в горах ледник. Из-под него падала в ущелье белая струна потока. Где-то он доходит до озер или речки, вливает хрустальные струи, и от этого вся вода в мире становится немножко, совсем на чуть-чуть, чище.

Улугбек поднял горячий камушек, лежавший у ног, сдул тонкий слой пыли, рассматривал, как причудливо расположились на его поверхности красные крапинки.

Через сто лет его засыплет космической пылью.

Через сто лет и нас засыплет,— хмыкнул Олег.— Пылью, а может, еще чем похуже.

Всех не засыплет.

Улугбек сел на сгорбленную спину серого валуна. Олег пристроился рядом.

- Обиделся на Альку? Вмажь ему! Или, хочешь, я вмажу!

- Будешь иметь дело со всем племенем!

- Тьфу!— сплюнул Гречко.— Хоть ты и вождь, а хочется треснуть тебя по голове.

* * *•

- Что там с Монаховым?— спросил Диваныч.

- Лежит, в потолок смотрит,— ответила медсестра.

- Это я и сам могу увидеть. Меня интересует не куда он смотрит, а его состояние.

- У него нет никаких выраженных симптомов.

- Может, в больницу отправим?

- Зачем же, Денис Иванович, забивать больницы здоровыми людьми!

- Что же, он симулирует, по-вашему?

- Не знаю, что он делает, во всяком случае, он не больной,— сказала медсестра, уходя.