Война Маллиган

— Всего лишь наслаждаюсь музыкой, ты разве не слышишь ее, а, тощая? Она чудесна…

И он снова принялся насвистывать. Что-то из классики…

Гюрза отвернулась, наблюдая, как надзиратели безуспешно пытаются совладать с заключенными.

— А он ничего, — папаша прислонился к прутьям решетки, — со своим прибабахом, конечно, но все же…

Гюрза не отвечала. Уткнувшись лбом в металлические прутья. Лица папаши она не видела, он стоял против света, зато вот его пояс и висящую на нем кроличью лапку она могла наблюдать во всем великолепии. Ну, ничего себе глюк! Реальнее живого. И чего приперся, спрашивается? Как всегда не вовремя.

— А что отцу уже и дочь навестить нельзя? А? — его огрубевшие пальцы играли с ножом. Любимый папашин ножичек. Остался с армейских времен.

Здорово, стало быть, теперь он еще и ее мысли читает.

— Но ведь я же ТВОЙ глюк! — папаша хмыкнул. Она могла бы поклясться, что он выдал сейчас свою фирменную говнистую улыбочку. — В любом случае, он как раз то, что надо, не то, что твой муженек кисейный.

— Слушай, закрой-ка ты пасть. Толка от тебя все равно никакого, одни бредни.

— Да, пожалуйста, детка, — папаша принялся делать себе «маникюр», выковыривая острием ножа грязь из под отросших ногтей, — хочешь дельную мысль? Скоро тут заварится-завертится, и ты, дочь моя, окажешься в самом эпицентре, эпицентричнее просто быть не может.

— Это все, что ты хотел сказать? Если да, то проваливай…

— Не все. Далеко не все, но ты как обычно слушать не станешь, так что, одно слово — береги жопу.

— Это два.

Нож описал дугу, перекочевав из одной руки в другую:

— Не важно, ты въехала.

— Еще бы, — мрачно проворчала Гюрза, — я всегда была сообразительной малой.

— Да-да, а еще везучей, но везенье рано или поздно заканчивается, и тогда нужно из кожи вон лезть, зубами, ногтями и еще хрен знает чем, хвататься за подвернувшийся шанс.

— Если он подвернется.

— Ага! — отец хмыкнул, — если. То-то и оно, если… так что, смотри, не проворонь…

— Мать твою! — заорал надзиратель, — угомонитесь твари, или я к херам собачьим перестреляю всех вас!

Гюрза моргнула. Как и ожидалось, папаши и след простыл.

«Не проворонь — не проворонь, — подумала она мрачно, и внезапно покосилась на темноту в восьмой клетки, — на что это ты, папаша намекаешь?»

* * *

Было раннее утро, когда их вывели в обнесенный высоким забором дворик.

Шесть заключенных и человек двадцать охранников. Гюрза понимала, что все это из-за Меченого. Потому как остальные четверо представляли собой весьма прискорбное зрелище. Они не то, что бегать, идти-то толком не могли.

Дверь клетки распахнулась около десяти минут назад. Гюрза покидала ее без сопротивления, пока трое охранников, замерев перед «обителью» Меченого, направили на заключенного дула автоматов. Свет фонарей ударил в его лицо.

— Только дай мне повод, — пригрозил один из надзирателей, — у меня разрешение тебя валить!

То, что Меченый умудрился сотворить с Мэлоки, повергло ребят Мясника в шок. Дураков связываться с этим отморозком больше не было. Гюрза подозревала, что если бы не приказ хозяина, Меченого просто застрелили бы, как бешеного пса. Он тоже это понимал. Понимал и Мясник, которому от греха подальше нужно было отправить этого ублюдка, потому как его ребята, какими бы верными они ни были, явно теряли терпение. На счастье Меченого, Мясник слишком любил деньги, чтобы упустить шанс заработать на столь знаменитом наемнике.

— Руки, — услышала Гюрза, и, пока на нее саму надевали наручники, она краем глаза наблюдала, как Меченый поднимается с пола, не спеша подходит к решетке и протягивает обе руки, позволяя себя сковать.

Она нахмурилась. Очень странная покладистость. Ей это ох как не понравилось.

— Шаг назад, — скомандовал охранник.

Меченый отступил, на обветренном лице не было ни единой эмоции. Зеленые глаза, так поразительно контрастировавшие со смуглой кожей, смотрели равнодушно и холодно.

Охранник открыл дверь клетки.

— Выходи.

— Давай, пошла. — Гюрзу толкнули в спину, — И без глупостей у меня.

Она и не думала.

Вокруг них творилось примерно тоже самое. Заключенных вытаскивали из клеток. Одного из них, совсем молодого парня, который попал сода сравнительно недавно, выволокли за волосы, поскольку сам выходить он наотрез отказался. Еще и навешали как следует, разбив, на взгляд Гюрзы, очень симпатичный нос.