Война мёртвых

Так мы и не убивали никого, — развели руками в стороны Попрыгунчики. — Защищаться не возбраняется, а прочее эти люди сами сделали. Все по правилам.

Они добрались до деревни Аккервиль еще засветло. Все заказы были исполнены, все планы поверх этих заказов — реализованы. Баннушка в своих развалинах бани не должен был никуда деться. Однако возможность того, что все-таки делся, существовала. К тому же бесы обещали, что развалят банный очаг к едрене фене. А самим пачкаться не хотелось, хоть убей.

Бесы решили взять себе помощника. Когда же зашли на заседание мирового суда, то взяли помощницу.

Их изначально не хотели пускать два полусонных вооруженных пистолетами охранника, то ли из судебных приставов, то ли из судебных маршалов, то ли это одно и то же. Но пустили, даже рамка металлодетектора не помогла.

Эс-Ка первым вошел в зал суда, жестом руки пресек возмущение собравшегося народа и обернулся на подельника. Тот кивнул: подойдет.

Тогда он вскочил на стол, за которым хватала ртом воздух дама в черной хламиде, и пощекотал ей подбородок:

С нами пойдешь, милочка, — сказал он и рассмеялся, довольный образному сравнению.

Дама не была ни милочкой, даже дамой она не была. Это была грозная упитанная бабища, одинокая, злая и скучающая в своей полной гражданской безнаказанности. Она хотела что-то сказать, типа, защищена законом, будете преследоваться по всей строгости и тому подобное, но Эс-Ти ухватился за ее крашенные аналогом перекиси водорода волосы и поволок за собой, не выказывая никакого свидетельства о сверхусилии.

Когда они вышли на улицу, где-то далеко уже слышались сирены машин армии спасения, в которых сидели все такие же «космонавты», что и на Невском.

Эс-Ка подхватил возмущенную даму за лодыжки, и они вдвоем засеменили вперед, как какие-нибудь административные «суточники», несущие носилки с гравием.

На подходе к развалинам бани, вросшей в землю по самую крышу, а, стало быть, запорошенной снегом до полного безразличия в пейзаже, им уже кричали в спину «лягайт, них шиссен».[72]

Дама, заслышав родные голоса, выла белугой. Она не верила в происходящее и сыпала громом и молниями во все стороны.

Фу, как неприлично, — сказал Эс-Ка и перестал держаться за ее лодыжки.

Он сунулся в небольшую дыру, похожую на нору не самого крупного зверя, и слегка расчистил к ней подступы. Затем нырнул вперед головой и исчез.

Эс-Ти поволок даму к отверстию в недра земли, когда «космонавты», теряя терпение, начали стрелять. Они были глупы — эти «космонавты» — незачем стрелять в тех, кому и деваться-то некуда. К тому же все ориентиры скрыл огромный круп дамы, которая семенила ножками, наполовину просунувшись в эту нору. Какая-то дурная пулька, срикошетив от укрытого снегом камня, с характерным чмокающим звуком ужалила даму в левую ягодицу. Та заорала так, что несколько замшелых досок с крыши отвалились и, крутясь, как пропеллеры, улетели в речку. Потом она громко и даже оглушительно испустила газы.

Отстреливается, — с сочувствием сказал баннушка. — А она зачем?

Ну, так мы же тебе обещали, что камня на камне от твоей каменки не оставим, — сказал Эс-Ка.

Теперь они все тут разберут в поисках преступников, камня на камне не оставят, — добавил Эс-Ти. — Так что можешь спокойно идти другую баньку себе искать. Наверно, строят еще?

Наверно, строят, — вздохнул баннушка и сопроводил бесов по их прямому назначению.

Тойво чувствовал себя, как говорится, готовым к труду и обороне. Его несколько смутило то, что творится в ставшим почти родном Питере 21 века. Он никак не мог взять в толк: враги город захватили, царь вернулся? Зачем полицаи нападают на демонстрантов? Эх, не спросил он у сгинувшего Макса, как там жилось в его времени.

Относительность времени его уже совсем не смущала. Хоть костюм ему оказался впору, но попадать в то время, где народная власть воюет против своего народа — это перебор.

Да не парься ты, — заметив недоумение красного финна, сказал Эс-Ка. — Там почти все были черными. Ну, такими, как и здесь. У них к головам щупальца тянутся. Помрут такие — а щупальца у душ некуда не деваются, так и остаются даже в Геенне огненной.

Коль Господь бы объявился, мигом бы всю эту скверну выкорчевал, — добавил Эс-Ти. — Как раньше на юга Потоп навел, так и это время бы повернул вспять. Почистил бы планету.

Слова бесов по злой иронии были пророческими[73]. Напитавшись впечатлениями, они однако совсем забыли о своей булавке, данной Антикайнену в кровопускательных, так сказать, целях. Да и у самого Тойво эта булавка совсем из головы вылетела. Да что там — нынешний хранитель булавки, Ропот, о ней совсем и думать забыл. Он сделал один маленький глоточек из пузырька, и ему стало хорошо.

Если бы только не надо было уходить!

Но где-то позади остались товарищи Тойво, без них тот не представлял себе дальнейшего существования на красной планете.

Полетели, что ли? — спросил финн сидящего на камне беса.

Ага, сейчас, — ответил тот и как-то неуверенно поднялся на крыло.