Война миров 2. Гибель человечества

Она имела в виду ближайшее противостояние планет, которое ожидалось в 1939 году. Марс и Земля снова должны были оказаться на одной линии, и предполагаемому космическому флоту было бы проще пересечь межпланетное пространство – довольно пугающая перспектива для тех, кто верил в страшилки, активно распространяемые старыми вояками вроде Черчилля. И если бы марсиане последовали привычной схеме, они наверняка воспользовались бы ближайшей возможностью – в 1937 году, всего через несколько месяцев. Но один потенциальный шанс они уже упустили, а в 1920-м нашествие случилось за два противостояния до оптимального. Меня возмущало, что, судя по всему, при прекрасном новом порядке широкой публике было доступно настолько же немного информации об астрономических событиях, как и при старом.

На этот раз слухи подогревались еще и возобновившимися попытками угадать, где же прячутся марсиане, прилетевшие на Землю в двадцатые. После войны их никто не видел, но все были убеждены: они все еще где-то скрывались. В общем, ясности все эти разговоры не добавляли.

– Настроения угнетающие, – шепотом сообщила Кэролайн. – Все эти слухи о том, что немцы, русские и американцы снова вооружаются несмотря на соглашения. И конечно, Уолтер во всех газетах призывает к миру и критикует политику роста вооружений, прямо-таки ручная зверушка сторонников ненасилия. Некоторые даже называют его предателем человечества!

– Вы опасаетесь за его душевное здоровье.

Она грустно рассмеялась:

– Я всегда опасалась за его душевное здоровье. Но сейчас дело не в этом, Джули. Я боюсь за его жизнь. После убийства Хорен Микаелян…

Это случилось два дня назад, и я тоже была глубоко шокирована убийством этой тихой радетельницы за мир и единство, которая столько сделала; убийством, вдохновленным теми, кто страшился новой войны с марсианами – или, возможно, о ней мечтал.

– Уолтер уже выступал на Би-би-си с резким осуждением этого акта. И конечно, я полностью его поддерживаю, конечно, он должен говорить то, что думает, но…

Я вздохнула:

– Но, как мы видели в девятьсот седьмом, он, не моргнув глазом, может нырнуть в гущу событий, даже не задумавшись о собственной безопасности.

– Пожалуйста, поезжайте к нему, Джули. Убедитесь, что он в порядке.

– Но Кэролайн…

Отношения Дженкинсов представляли собой очень долгую и запутанную историю, и бедняжка Кэролайн выносила все это с большим терпением и достоинством. Однако я знала, что Дженкинс никогда не переставал испытывать нежные чувства к покинутой жене. Как однажды проронила сама Кэролайн, об этом можно было прочесть в его книгах.

– Кэролайн, это вы нужны ему, а не я.

– Я не могу, – прошептала она. – Не могу.

Такие уж они, семейные узы.

Конечно, я не могла отказать в помощи – более того, я готова была согласиться, что Дженкинс, вполне вероятно, в опасности после случившегося с Микаелян. Само собой, я согласилась к нему отправиться. Даже если это означало, что моему издателю придется еще дольше ждать завершения книги.

Я попыталась установить контакт.

И долго ждать не пришлось – я получила приглашение лично от Уолтера, за подписью нашего старого приятеля Эрика Идена. Наш старый добрый ненадежный рассказчик предлагал встречу в воронках марсиан неподалеку от Амершема.

2. Последствия

Я признаю: когда позвонила Кэролайн, я была довольно-таки оторвана от реальности. Мне нравилось наблюдать за восстановлением израненного мира, сидя в относительно спокойном Париже, как бы со стороны – позиция вполне в духе Дженкинса.

После Второй войны мир сильно переменился.

Хотя марсианская угроза была отражена за несколько дней, последствия были столь же болезненными, как и всегда: поиск выживших, захоронение тел, начало восстановления того, что было разрушено, – а также неблаговидные схватки за осколки марсианских технологий. А потом дали о себе знать другие, более долгосрочные проблемы. Марсиане улетели, но банки по-прежнему не выдавали ссуды, биржи не работали, и в США, как и в Лондоне и в Берлине, не был в безопасности даже золотой запас. Глобальная торговля была нарушена, так что через пару недель нас настигли перебои с электричеством, нехватка продуктов, недостаток питьевой воды – даже в тех городах, жители которых и краем глаза не видели ни единого марсианина. Потом начались болезни.

А потом – восстания. А следом – революции: в Дели, в турецких провинциях и даже во Франции – против немецкой оккупации. Некоторые опасались, что весь мировой порядок стоит на грани катастрофы.

Эти первые послевоенные дни на самом деле и были причиной, побудившей Микаелян созвать свой «парламент отчаявшихся» в Басре.