Война миров 2. Гибель человечества

Когда я подошла ближе, то обнаружила, что каркас этой постройки сделан из железнодорожных шпал, – видимо, чтобы придать ей устойчивости в случае взрыва или оползня. В укрытии была собственная печка и электричество, которое вырабатывал находившийся неподалеку генератор. Также были стол, стулья, двухъярусные кровати, картины на стенах, телефон и даже лоскут ковра на полу. Нехитрая уборная и умывальник были подсоединены к системе канализации, которая, похоже, сама по себе была чудом инженерной мысли.

Комната в укрытии была всего одна, однако размещенные здесь офицеры, трое спокойных молодых людей, по-видимому, привыкли, что к ним подселяют «приходящих учениц», как они выразились. Это жилище действительно чем-то напоминало общежитие в частной школе. С помощью занавесок мне была обеспечена приватность. Мои соседи то перешучивались, то пересказывали местные слухи, а всех офицеров называли «портачами». Эти трое были еще очень юными и довольно бестолковыми, несмотря на военный опыт. Нельзя сказать, что я оказалась в обществе истинных джентльменов. В тот вечер, поужинав мясными консервами, картошкой и овощами, которые принес денщик, парни достали выпивку – приличный виски, – карты и сигары. В какой-то момент, забывшись, они завели непристойные разговоры про медсестер и так далее. Но я, благодаря разнице в возрасте, брюкам и короткой стрижке, явно не была объектом их интереса.

Здесь был старый беспроводной приемник, видавший виды, но в рабочем состоянии, и мы слушали новости, которые передавали с правительственной станции. Фактически это был зачитанный с выражением «Национальный бюллетень». Еще у офицеров был граммофон, на котором они проигрывали слезливые песенки из неизвестных мне музыкальных спектаклей.

По мере того как день клонился к ночи, во мне нарастало беспокойство, и, когда Эрик заглянул проверить, все ли в порядке, я, переступив через свою гордость, попросила у него разрешения пройтись. Эрик нахмурился: уверена, он предпочел бы, чтобы я осталась здесь, у него под носом. Но, к моему облегчению, он позвонил кому-то по телефону и спросил, свободен ли сержант Лейн.

Затем Эрик коротко попрощался со мной без всяких церемоний. Тогда я не подозревала, что в следующий раз увижу его спустя несколько месяцев, и не знала, насколько сильно к тому времени изменится мир.

Тед Лейн прибыл к «тамбу» с электрическим фонарем меньше чем через пять минут.

– Мне жаль, что я отрываю вас от отдыха, Тед.

– Ничего страшного, мисс. А теперь осторожнее, здесь ступенька…

Мы спустились по приставной лестнице. Тед настоял, что пойдет первым – на случай, если я оступлюсь.

Не буду вас уверять, будто в поздних весенних сумерках этот ров казался волшебным местом. Вряд ли такое определение применимо к канаве, где две собаки, которых какой-то выдумщик окрестил Ллойдом и Джорджем [9], гоняли крыс, в то время как местные жители ставили пенни на их успех, а «санитарный работник», старый хромой солдат, ковылял по дощатому настилу, чтобы слить содержимое переполненных уборных в отхожие ямы, залить их креозотом и засыпать хлорной известью. И все же со стены, уступами уходившей вверх, красиво свешивались фонари, напоминая об Амальфи, сходство с которым отметил Грей – куда более опытный путешественник, чем я. Когда свет дня померк, даже в лучах прожекторов, которые чертили темнеющее небо в поисках летательных машин над головой или боевых машин на марше, мне померещилось что-то праздничное.

В ящиках и коробках лежали припасы, ожидая сортировки. Некоторые доставили из Германии, некоторые – из Америки: заокеанские друзья всегда приходили на помощь в трудную минуту, пусть и не одобряли наше соглашение с кайзером. Была здесь и библиотека: стопки потрепанных, зачитанных томов. Среди них была классика и другие весьма пристойные книги – не только низкопробные романы вроде сочинений Уильяма ле Кве. Наибольшим успехом, как я заметила, пользовался Форд Мэдокс Форд. Было почтовое отделение, отмеченное белыми и красными флагами; письма разносили несколько раз в день – они считались дешевым, но действенным способом поддерживать в солдатах боевой дух. Мы прошли мимо медпунктов – «эвакуационных станций», как они здесь назывались. Тем вечером мы видели мало раненых: с момента прошлой стычки с марсианами уже прошло несколько дней, и тех, кто нуждался в серьезном уходе, успели переправить в медпункты за линией обороны.

Мы набрели на несколько компаний, которые собрались на дне канавы. Они сидели возле укрытий, латали одежду или писали письма и тихо о чем-то беседовали. Один парень даже играл на губной гармошке, и, честное слово, эти звуки были куда мелодичнее, чем те, что издавал граммофон в моем «тамбу». Прогуливались в основном мужчины: женщины были заняты в медпунктах либо на второстепенных ролях. Они были делопроизводителями, поварихами, шоферами, даже занимались строительством – везде, кроме передовой. Поэтому мужчины в моем присутствии держались скованно. Но Тед Лейн располагал их к себе.