Война на пороге твоем

Задержанный нами полицейский сопротивления не оказывал. Покорно взошел на парус, добрел до кабинки, раскрыл дверь и забрался внутрь. Крысобой сел подле него. Я занял место позади.

Кабина, рассчитанная на трех человек, для нас с Крысобоем была тесновата. Когда сиреневый захлопнул дверцу, стало душно. Если бы я страдал клаустрофобией, то со мной обязательно случился бы приступ.

Я вытащил из кармана сканер, сунул его под нос полицейскому и приказал:

— Доставь сюда, дорогой, и с тобой все будет в порядке!

Сиреневый презрительно скосил глаза на сканер, хмыкнул и взялся за штурвал управления. Парус медленно поднялся над проезжей частью в подгорное небо. Мы продолжили путь.

Сиреневый скрипел зубами, но хранил гордое молчание. Больше он не высказывался, не поминал через каждое слово премерзкого Кляцмана и не угрожал нам адовыми муками, когда нас все-таки изловят. В последнем он нисколько не сомневался.

Из кабины управления ничего не было видно. Оставалось гадать, как при таком обозрении сиреневому удавалось управлять парусом. Впрочем, ответ скоро был найден: перед глазами полицейского находился небольшой экран, отображавший картинку под брюхом искусственного ската. При необходимости ее можно было увеличить, детализировать, включить опцию слежения.

Парус двигался быстро, но все же не так, как хотелось бы. При таком полете до нужной нам точки мы добрались бы только спустя сорок минут. Это не «Калипсо», к сожалению. Тут конструкция архаическая. Больше — произведение искусства, чем летательный аппарат.

Внезапно кабина заполнилась треском, через который пробился чужой хриплый голос:

— «Парус 24», вызывает «Каравелла»! «Парус 24»…

Сиреневый ухмыльнулся зловеще и заявил:

— Это меня. Я — «Парус 24»! Если не отвечу, заподозрят неладное. Так что решайте, идиоты!

Крысобой, выслушав мой перевод, ткнул полицейского кулаком в живот, пояснив:

— За идиотов.

— Отвечай, — сказал я ему. — Только аккуратно. Никаких кодов, шифров. Мы рядом — сам понимаешь.

Сиреневый дотянулся до микрофона, отсоединил его от держателя и поднес ко рту.

— «Парус 24» на связи. Патрулирую горизонт. Все чисто. Есть какие-либо распоряжения?

— В какую сторону вы двигаетесь?! Почему покинули свой сектор патрулирования?! — Хриплый был явно недоволен сиреневым.

— Каждый «Парус» имеет индивидуальный позывной, который фиксируется на базе. Так что за нами все время следят, — пояснил полицейский, отключив связь с «Каравеллой».

— Есть возможность ликвидировать этот позывной? — поинтересовался я, предполагая, какой будет ответ.

— Нет. По крайней мере, я не знаю как.

— Ответь ему! — приказал я.

Сиреневый вновь вышел в эфир, где бесновался хриплый, пытаясь дотянуться до вышедшего из-под контроля паруса.

— Я «Парус 24»! У меня сбились навигационные таблицы! Постараюсь выровнять курс.

— «Парус 24», никакого выравнивания! Слышите меня, «Парус 24»? Возвращайтесь на базу! Немедленно! Вы поняли приказ?! Отвечайте!

Похоже, господа полицейские что-то заподозрили… Сиреневый вопросительно посмотрел на меня.

— Пудри ему мозги! — прошептал я.

— Приказ понял. Возвращаюсь! — пообещал полицейский.

Я отобрал у него микрофон и вырвал с мясом из гнезда.

— Чтобы не было искуса! — пояснил я ему. — Жми! На все! Выложись!

— У вас ничего не получится! — запричитал сиреневый. — Рата…

— Если ты опять про Кляцмана, то не старайся. Нас он мало страшит! — заткнул я ему рот.

«Каравелла» пыталась дотянуться до «Паруса 24» еще шесть раз, но безуспешно. Мы бы и рады были ответить, да микрофон не фурычил!.. Сиреневый заметно нервничал, но от штурвала не отвлекался и Кляцмана больше не вспоминал. Несколько раз мы пролетели вблизи других полицейских парусов. Эфир тут же исторгал позывной и вопрос о патрулировании, изредка — возмущение тем, что «Парус 24» забрался не на свою территорию… Мы все игнорировали, упорно следуя своим курсом.

Когда я уже поверил в то, что цель будет все-таки достигнута, когда Марк расслабился, а сиреневый перестал горестно вздыхать, нас вдруг накрыла тень, которая стремительно пронеслась над нами и исчезла.

— Что это было? — поинтересовался Марк. Я перевел полицейскому вопрос. Сиреневый ухмыльнулся и затараторил:

— Я предупреждал вас! Ратцаклятман не простит вам того, что вы совершили! Вы посмели убить сотрудника полиции, угнали полицейский парус! Это наказуемые вещи! К тому же вы перебили военную охрану госпиталя святого Талушшша!

— Значит, перебили охрану госпиталя? — поинтересовался я.

Услышанное меня зацепило. В госпитале мы оказались после бравурного марша полкового оркестра и никого не уничтожили! Все остались живы. Явная утка! Кем пущенная и для чего? Неужели мы такие важные птицы, чтобы ради нашей поимки устраивать подобный спектакль?

Стремительная тень вновь накрыла нас и исчезла.