Война на Свалке

– Подтверждаю, – отозвался штабной офицер. – По словам заключённых, аборигены заставили их работать над прокладкой неустановленных туннелей. Приблизительно три дня тому назад заключённых согнали в этот туннель и бросили.

Адмирал Крилл нахмурился. Такое выражение лица командующего не сулит заключённым ничего хорошего. Штабные офицеры на время оставили тактические экраны без внимания и напряжённо уставились на затылок адмирала.

– Зачем они это сделали? – спросил адмирал Крилл.

– Думаю… Аборигены хотят нагрузить Первый ударный несколькими тысячами лишних ртов и лёгких, – осторожно подбирая слова, заговорил Рекоу. – Хотят заставить нас заботиться о своих.

– Да какие они, к чёрту, свои! – адмирал Крилл стукнул кулаком по подлокотнику. – Если этот сброд сослали на Свалку, значит, теперь они аборигены. Враги.

Рекоу испуганно отшатнулся. Ботинки-липучки пронзительно затрещали, но удержали на месте. Накопленный в душе адмирала гнев наконец-то нашёл отдушину. Что-то сейчас будет.

– Адмирал, какие будут приказания?

Адмирал на секунду задумался.

– Приказываю! Космическим пехотинцам покинуть туннель. Туннель уничтожить. Запустите туда какую-нибудь хрень помощнее, – распорядился командующий флотом.

– Но адмирал, это же люди! – воскликнул Рекоу. – Гражданские! Они даже не солдаты!

– Задача Первого ударного разрушать и убивать, а не спасать всякий сброд, – отрезал адмирал Крилл.

– Адмирал… – прошептал Рекоу, но командующий флотом уже потерял к нему интерес.

Это нечто! Только что адмирал походя обрёк несколько тысяч человек на смерть. Это же… Военное преступление! Рекоу едва не задохнулся от ужаса. На Миреме за убийство даже одного из этих несчастных легионеры порвали бы адмирала Крилла на тысячи очень маленьких кусочков. Но здесь…

Невероятно! От удивления Рекоу даже протёр кулаками глаза. Томительное ожидание и напряжение на лицах штабных офицеров сменилось на… облегчение. Пусть удивлённое и ошарашенное, но всё же облегчение. Ну конечно! Их больше волнует судьба попавших в ловушку товарищей по оружию. Здесь, на Свалке, несколько тысяч заключённых представляют одну большую проблему. А так: нет людей, нет проблем. Легионеры на Миреме никогда не узнают о чудовищном геноциде. Благо цензуру изобрели ещё несколько тысяч лет тому назад. В СМИ попадут только бравые репортажи и прилизанные снимки. Никакой крови, никаких трупов, никаких ошибок и просчётов. На борту линкора «Ингар» нет ни одного журналиста, ни одного оператора, ни одного фотографа. Рекоу единственный гражданский на весь Первый ударный флот. Но даже ему пришлось дать подписку о неразглашении. Так что всё будет шито-крыто. Но ведь… так всё равно нельзя.

* * *

– Выпустите нас. Ну, пожалуйста, – тихо, почти шёпотом, произнёс Ланал.

Сил на то, чтобы кричать, орать или требовать, совершенно не осталось. Ланал сполз на тонкий матрас и без сил ткнулся лицом в решётку. Стальные прутья упёрлись в щёки и скулы, но разгорячённая кожа не чувствует ни холода, ни шероховатостей грубого металла.

В душе с каждой новой минутой, с каждой новой секундой нарастает беспокойство. Прошёл час, как космические пехотинцы нашли запертых в стальных клетках узников, однако солдаты Федерации не спешат выпускать их на волю. Космические пехотинцы отошли к стальной переборке и замерли возле калитки, словно каменные истуканы.

Беспокойство терзает не только его. Ланал окинул взглядом товарищей по несчастью. Если поначалу все без исключения заключённые радостно приветствовали освободителей, то сейчас тихо ругают их самыми последними словами, вяло требуют открыть камеры и дать, наконец, пожрать. А что будет дальше?

Шорох бронированных ботинок и лязг металла. Ланал встрепенулся. Что это? Космические пехотинцы спешно покидают туннель. Последними, торопливо проскользнув по проходу между камерами, убежали респы. Герметичная калитка со скрипом захлопнулась. Стук запираемого засова прозвучал, как смертельный приговор.

– Стойте! Вы куда? – Краун вскочил на ноги.

Удивлённый возглас эхом прокатился по большому туннелю. Товарищи по заключению окончательно умолкли и, выпучив от удивления глаза, уставились на калитку.

Зачем? Куда? Почему они убежали? Чувство чёрной безысходности накрыло с головой. Ланал взвыл нечеловеческим голосом и принялся бешено трясти решётку. Заключённые взбесились от злости и отчаяния. Кажется, ещё немного, ещё чуть-чуть, и стальные решётки рассыплются от бешеного напора. Но нет: тяжело дыша, Ланал опять, в который раз, без сил сполз на тонкий матрас, стальные камеры сварены на совесть.

Прошло минут десять, а может, целая вечность. Как бы ни был зол, раздражён или доведён до отчаяния человек, сил, чтобы фонтанировать эмоциями, надолго не хватит. Тем более всеми брошенных заключённых не кормили три дня. Некоторые товарищи по несчастью просто попадали в голодный обморок.

– Зачем вы так, – на глазах Ланала навернулись слёзы. – Мы же вас так ждали. Надеялись…