Война на уничтожение. Третий рейх и геноцид советского народа

Ростки расового мышления, характерного для Гобино и Чемберлена, пока ещё малозаметные, проявились в ходе русской революции, в среде противников большевизма. Максим Горький в 1918 году с негодованием писал о прокламациях Центрального комитета Союза христианских социалистов, который обращался «ко всем русским гражданам с призывом очистить себя от той скверны иудейской, которой насквозь пропитана наша родина…. Особенно поражена этой скверной наша интеллигенция, наше так называемое образованное общество, воспитанное на иудейской прессе, проповедующей ложные принципы равенства и братства всех народов и племён. Но каждый разумный человек знает, что ни равенства, ни братства нет и не может быть, а следовательно, не может быть и одинакового отношения ко всем людям, ко всем национальностям… Арийская раса — тип положительный как в физическом, так и в нравственном отношении, иудеи — тип отрицательный, стоящий на низшей ступени человеческого развития. Если наша интеллигенция… поймёт это и уразумеет, то отбросит, как старую, негодную ветошь, затрёпанные фразы о равенстве иудеев с нами и о необходимости одинакового отношения как к этим париям человечества, так и к остальным людям»[315].

Не получив особенного распространения на русской почве, идеи Гобино в начале XX века были творчески развиты за океаном, где остро стояла проблема цветного населения и куда массово переезжали мигранты из Европы и Азии, включая евреев. Американский расизм этой эпохи представлен в первую очередь именами Мэдисона Гранта и Лотропа Стоддарта. Первый — востребованный адвокат, друг президента Теодора Рузвельта — всеми силами участвовал в выработке американского расового законодательства; свои воззрения он изложил в работе под названием «Закат великой расы»[316] (1916), основной посыл которой — угроза нордическому человеку от накатывающих волн испорченной крови. Гитлер, пришедший от этой книги в восторг, назвал её «своей библией»[317]. Похожих воззрений придерживался и Стоддарт, член ку-клукс-клана и пропагандист евгеники — именно он обогатил нацистский язык отвратительным словом «недочеловек» (по-английски underman). Под недочеловеком автор термина понимал существо, которое бросает вызов цивилизации — устоявшемуся порядку вещей; не потому, что этот порядок несправедлив, а потому, что в силу своей ограниченности, тупости и расовой неполноценности он не может к нему приспособиться. Согласно Стоддарту, на самом деле «наиболее тяжёлое бремя цивилизации ложится на плечи высшего», но Недочеловек считает своё бремя гораздо тяжелее — «из-за врождённой неспособности». «Сама дисциплина социального порядка угнетает Недочеловека; она мешает и наказывает Его на каждом шагу»[318]. В лице этого публициста идеология неравенства нашла себе красноречивого и плодовитого адепта.

Формируя расовые законы Третьего рейха, сотрудники фюрера обращались к американскому опыту. Этой связи посвящена блестящая работа профессора Джеймса Уитмена «Американская модель Гитлера»[319]. Когда нацистские юристы изучили правовую систему, лишавшую прав чернокожего, они увидели параллели с предстоявшей им работой. «Для них, — пишет Уитмен, — американские “чёрные” были не жестоко угнетёнными и обнищавшими людьми, но угрожающей “чужеродной расой”, которая могла взять верх и нуждалась в укрощении…. Во влиятельной статье Кригера 1934 года[320] объяснялось, что американские правоведы с целью устранить воздействие чёрных разработали тайные юридические уловки, которые лишили темнокожее население политических прав, несмотря на их условно декларированное Конституцией гражданство. В статье подробно рассказывается, как действуют эти уловки, и выражается осторожный оптимизм, что Америка в конечном итоге перейдёт к более открытому, легальному расизму, похожему на тот, что оформляется сейчас в Германии»[321]. По мнению Уитмена, «американское право дало нацистам то, что очень важно для современных юристов. Оно дало им подтверждение, что ветры истории дуют в их паруса. Их Америка была тем, чем назвал её Гитлер: динамичной страной, чьё расовое сознание продиктовало первые шаги к расовой государственной организации, которую Германия должна была осуществить в полной мере»[322].

Эта логика с самого начала была зловещей, скрывавшей в себе зёрна геноцида. Действительно: в каком случае можно мириться с присутствием опасной разрушительной крови в арийском социуме? Очевидно, только тогда, когда эта кровь, во-первых, не может проникнуть в жилы высшей расы и, во-вторых, когда её можно использовать с выгодой для себя и под строгим контролем. Если же носители этой крови бесполезны, более того, начинают мешать и конкурировать, от них следует избавиться. При усилении такой конкуренции, например, в борьбе за землю или ресурсы, геноцид становится практически неизбежным. Любопытно, что Чемберлен арийцам разрешал и его.