Война на восходе

— Ага! В общем, Харман уехал, а я осталась его лечить. Кабы знала, кем он станет, — лечила бы с утроенными силами, а так — чего уж там — не хотелось обузы! Ну, и вылечила… к счастью.

Лицо юноши вновь озарила та же улыбка — так, наверное, лишь псы радуются, когда видят своего хозяина после долгой разлуки. По холодному лицу Иляны тоже скользнула ухмылка. Видимо, где-то внутри этой суровой воительницы пряталась девушка — такая же, как Санда, нежная и чувственная, но, как речная вода, скрытая под твердой льдистой корочкой.

— Возвращаюсь как-то, а он уже сидит и рукой машет. Очухался. Думаю, как так — заметил? Ну, бывает, но все же… А он оказался видящим. И с ходу: что это за чудище, как ты его победила? Ага, так ему и расскажи. Но он, видать, сам скумекал — да и не в отключке лежал все время, слышал разговоры с Харманом. Я думаю: пора отвязываться от малахольного, да еще живяка, собрала вещи и за дверь — а он следом несется: «Возьми меня с собой!»

Иляна покачала головой. А Герман лишь тихонько — чтобы Охотники не услыхали — расхохотался, запрокинув голову.

— Ну… тогда я совсем болван был.

— Ага, сейчас хоть без «совсем». В общем, решил стать Охотником. Я ему объяснила, в чем риск. Не отступает. Ну, думаю, приведу в лагерь, покажу их лица изуродованные — поймешь. Будто самому мало — горло-то перерезали, еле-еле говорил после ранения.

Герман чуть смутился, а Тео действительно разглядел у него на шее длинный рваный шрам. И еще кое-что: с правой стороны в волосах белело пятно. Седина.

— А он не отступил. Привязался, ну и… Я долго искала Названого. Годами. — Иляна покачала головой. — Я не сразу поняла, зачем вернулась. Бродила по городам в этом обличье пятьдесят лет…

— Пятьдесят лет?! — удивился Тео.

Она кивнула.

— А как сделалась Охотницей, так сразу пошла искать напарника. Но Вик-то верно говорил: найти живого, кто будет видящим и согласится стать приманкой, — где это видано? Потому и мало нас, Охотников. А становится еще меньше оттого, что многие… Когда нелюдимцы…

Иляна сдвинула брови, помолчала.

— В общем, решила, чем черт не шутит. Ведь чтобы стать Охотником, одного желания мало. Надо заслужить право носить крест.

— Крест? — насторожился Тео.

— Каждый Охотник крест носит, то есть знак скрещенных мечей нежителя и живого. Как заслужит это право, с напарником братается. Этот обряд посерьезней, чем супружеские узы. Нет, не в том смысле! — округлила глаза Иляна, когда Тео охнул. — Просто узы эти боевые. Когда человек тебе роднее брата, понимаешь? Не думай ничего такого! Ой, да что тебе объяснять, не Охотнику-то… — Девушка с досадой отмахнулась. — Не поймешь ты никогда, как это страшно, одному на нелюдимца идти…

— Почему же, — помрачнел Тео. — Пойму.

Иляна хмыкнула, но, увидев взгляд Тео, смолкла.

— Я видел нелюдимцев. Не один раз.

Внутренний голос подсказывал: про то, что сам чуть не стал таковым, лучше бы помолчать. Но в душе Тео вспыхнул огонь: ему не верили! Считали каким-то слабаком! Он сжал кулаки. Иляна же кивнула:

— Ну, тогда, может, и поймешь… Только Названому ты можешь вверить жизнь. Вот ты абы кому согласился бы? И получается такой союз: нежитель и живой, названые братья. И живут, и умирают вместе. Понимаешь?

Иляна вдруг спохватилась, бросила недовольный взгляд на Германа и покачала головой:

— Это ты, болтун, вынудил меня все рассказать! Харман узнает — три шкуры сдерет. Хотя, если честно, когда я тебя увидела, — она кивнула Теодору, — то не сомневалась, что ты один из нас…

— Так и я тоже, — поддакнул Герман. — Потому и крикнул наше тайное приветствие: «Ignis et ferro» — «Огнем и мечом». Так мы здороваемся и проверяем, свой ли человек. Шрам увидел и подумал…

Герман пожал плечами. Вдруг Тео понял, отчего парень так пристально разглядывал шрам, — думал, что он, Теодор, один из Охотников! Вот оно что! От души как-то отлегло.

— А у тебя есть шрам?

Герман потянул за шнурок и распустил ворот:

— Вот.

Тео кивнул. Значит, стесняться нечего: какое совпадение, что у них почти одинаковые шрамы! Или не совпадение? Но Тео — не один из них. Отчего-то внутри кошки заскребли от этого, да и требования Хармана не рассказывать им еще звучали в ушах…

Со стороны тракта раздался стремительный конский топот и голоса. Через несколько мгновений на тропе показались всадники, впереди всех несся Вик: косы разметались по плечам, брови сурово сдвинуты.

— Дорогу! — рявкнул он. — Бор, нагрей воды! Скорее!

Иляна с Германом встрепенулись, Тео приподнялся со ступеней. Вик спрыгнул с коня и помог спешиться неизвестному мужчине. В лице того не было ни кровинки, глаза безжизненные, а рука крепко сжимала локоть, обмотанный окровавленной тряпкой, ниже которого… Тео содрогнулся… Ниже локтя ничего не было. Мужчина глухо стенал, сжимая кровавую культю.

— Давай! Сюда!

Вик протащил раненого мимо остолбеневших Тео, Германа и Иляны, крикнул им не входить и запер дверь. Впрочем, она тут же распахнулась, выпустив насмерть перепуганную Санду.