Война на восходе

— Ключ закрывает дверь, но вот
Забавная игра:
Ведь тот же самый ключ ее
Откроет без труда.

Тео рванулся дальше. Сидящая невдалеке собака вдруг кинулась на него, он с криком отпрянул: деревянная псина клацала железными зубами, громко рыча. Тео вдруг увидел рядом кость, будто приготовленную для этого случая, и бросил в волкодава. Перехватив лакомство, пес сразу успокоился и, замотав хвостом, побежал за Теодором. Тео мельком заметил, как в одной из сцен Смерть занесла руку над девушкой, но та упала на колени, взмолившись, и вдруг — хлопок и вспышка! Черное одеяние Смерти спало, открывая другое, белоснежное. Перед девушкой стоял юноша в ослепительно-белом наряде, золотистую голову украшал венок. Юноша протянул девушке руку, помог ей подняться с колен и повел любоваться бумажным цветущим садом.

Черные бесы, гнавшиеся в другой сцене за грешником, вдруг обратились ангелами. Обтрепанный заключенный в кандалах преобразился, став принцем.

— И я таков, как этот мир

—Я ангел, я же бес,
И тьма, и солнечный эфир,
Я — сердце, я же — крест.

Теодор рванулся следом, но вдруг кто-то схватил его за локоть. Оглянувшись, Тео оторопел: рука высовывалась… из зеркала. И тут раздался знакомый хрипловатый голос:

— Стой, Ливиану!

Из зеркала таращился Ворона: налитые красной кровью глаза, исхудалое лицо.

— Не уйдеш-ш-шь…

Теодор в ужасе отшатнулся, попытался вырвать руку, но не тут-то было. Раду высунулся из зеркала и зашипел:

— Знаешь, почему ты меня бесил? Знаешь? Потому что мы похожи. Да, что удивляешься? — каркнул Ворона, и осознание того, что он мертв, окатило Тео холодной волной. Чья же это рука?! — Мы оба бедные. Оба изгои. Только я был всегда рядом с ней. Понимаешь? Я! Но когда я погиб, то вернулся нежителем. И не мог с ней быть, никак. Это я понял еще в Полуночи. А ты мог! Ты был живой и мог быть с ней!

Раду дернул Теодора за руку к себе и зашипел:

— Посмотри на себя. Разве ты достоин ее? Достоин? Ты прятал от всех свою тень, чертов нелюдимец, ставил их под угрозу. Ты должен был сам уйти! Сам! Трус.

Ярость вскипела внутри Тео, он выхватил нож и замахнулся, но где-то вдали раздался голос Короля — чуть более высокий и, казалось, угрожающий:

— Таков, как я, и человек

—Ты должен то понять,
Я враг, но, может, друг навек —
Все тот же я, все я!

Теодор занес лезвие над запястьем Вороны, готовясь воткнуть острие в его бледную кожу, и вдруг выхватил взглядом черные цифры. 12. 12. 12.

— Что смотришь? — ощерился Ворона. — Да, я был ей как брат! И я хотел быть с ней во что бы то ни стало. Но я совершил ошибку. Сказал Смерти «да»! И всю дорогу пытался найти способ что-то изменить. Я не хотел быть предателем! Не хотел! Только не для нее! Я любил ее. И этот чертов Йонва воспользовался моей слабостью. Задурил мне мозги. И я смог преодолеть это лишь под конец…

Ворона шипел и брызгал слюной, и она долетела до Теодора из зеркала, отчего Тео чуть не вывернуло.

— Но я постарался загладить вину. Сбежал от него к вам. Я хотел… хотел предупредить. Передать, что знаю о Йонве. Хотел спасти… ее.

От этих слов решимость Теодора куда-то исчезла, рука дрогнула, и он не мог найти силы воткнуть нож в Раду. А тот дернул Теодора к себе и, уставившись красными глазами, зашипел:

— Скажи мне, Теодор Ливиану, ты готов защищать ее так, как я защищал эти годы, прежде чем вынужден был умереть, чтобы искупить вину? Ты готов на это ради друзей? Ради Санды? Готов?

Ненависть Вороны была столь сильна, что Тео показалось, еще чуть-чуть, и цепкие пальцы переломят ему руку, но он бросил в обезображенное лицо Вороны:

— Да.

— Что ты сказал?

— Да, я готов!

Какое-то время Ворона смотрел на Теодора, люто вращая красными глазными яблоками, потом отпустил руку и шагнул назад. Внешность его мигом переменилась: волосы потемнели, как и глаза, и он обратился тем самым Раду — живым другом Санды, каким был до того, как пропал в Омуте.

— Я прощаю тебя, — кивнул юноша. — Иди.

И Тео, спотыкаясь, рванул прочь. Внутри все дрожало и переворачивалось.

Король встряхнул часами: уже половина времени прошла.

«Скорее! Что все это значит? Что же?»

— Ну, Тео, догадался, кто я?

«Он — Король Пик, это же ясно. У него черные волосы и глаза, в песочных часах — черные сердца. Ответ — Король Пик? Так?»

Король Червей приподнял бровь, постукивая по часам.

— Я такой же, как они все. — Он обвел глазами зал. — Во мне и в людях много общего. Можно сказать, у нас одинаковая суть.