Война никогда не кончается

Через два часа мы тоже заступили, сменив пацанов. Постепенно начиналось движение: палестинцы из Дженина возвращались домой в деревни, сначала школьники, потом взрослые. Машин был мало, в основном, желтые палестинские такси. Я проверял документы, Зорик страховал, каждые полчаса мы менялись. Рядом работали еще двое солдат: Аюб и Рони проверяли машины, на крыше снайпер следил за порядком. Школьники откровенно прикалывались над нами. Взрослые, наоборот, смотрели, как будто ожидали неприятностей. У одного деда не оказалось нужных документов, мы кое-как втолковали на смеси иврито-арабских слов какие бумаги ему нужны и отправили обратно в Дженин за документами. Потом подкатила машина скорой помощи, помятый "Юндай", с красными полумесяцами на бортах. Пока Аюб и Рони осматривали салон, водитель, усатый палестинец лет сорока, задумчиво слушал, как мы с Зориком трепались, затем по-русски сказал: "Добрый день".

Мы уставились на него.

- Я в Минске мединститут закончил - продолжил он.

Мы разговорились. Оказалось, что Халед, так звали мужика, учился в в конце восьмидесятых. Тогда же он женился на русской девушке Любе и привез ее сюда.

- А кто мог знать, - оправдывался он,- что такое здесь начнется, раньше-то тихо было. Я в частной клинике работал.

- Ялла, са! (давай езжай ивр.) - Рони сунул ему в окно документы.

- Ну бывайте, - попрощался Халед, - еще увидимся, я здесь часто езжу.

Через некоторое время, на горизонте возникла бабушка повязанная платком и в традиционном платье с вышивкой, за ней на поводу тащился ишак, нагруженный мешками. Что-то в их поведении показалось мне странным, и по мере приближения, поведение ишака и бабушки все больше вызывало какие-то смутные ассоциации: ишак тащился, пошатываясь и скалясь желтыми зубами, периодически он задирал башку и, растопыривая губы, издавал дикие вопли, норовя свернуть в кусты или зажевать бабкин подол. Та в ответ лупила его хворостиной и давaла подзатыльники. Наконец меня пробилo: это же сцена описанная незабвенным Ярославом Гашеком: Бравый солдат Швейк ведет домой пьяного фельдкурaта Каца! Зорику эта картина напомнила нечто другое: "Боцман возвращает пьяного матроса на корабль!"-пробормотал он. На меня напал припадок смеха; тем временем эта процессия подошла прямо к нам с Зориком. На ишаке болтались прозрачные мешки с фруктами и овощами, даже проверять не надо, и так все видно. "Это у них такие тележки в супермаркетах" - прикололся над животным Зорик. Пока я читал документы, ишак нашел у меня под разгрузкой полу гимнастерки и с кайфом зажевал. Я вернул старухе документы:

- Тфаддалли, умми, (пожалуйте, матушка, араб.) - сказал я ей, выдернув у ишака гимнастерку. Аюб что-то спросил на арабском у старухи, та сердито пробормотала ответ, тыча ишака кулаком под ребра. Аюб засмеялся и перевел: оказывается, окаянная скотина сожрала на рынке корзину перебродившего винограда. Вдруг за спиной раздался характерный звук и сразу же потянуло ароматом свежеудобренного поля, одновременно Зорик облoжил по-русски осла, бабку, блокпост, Дженин и Палестину трехэтажным матом; повeрнувшись, я увидел радостно задравшего хвост ишака, на морде у него было написано: "Ну и кто теперь тележка из супермаркета?!" Одна штанина у Зорика была заляпана навозом. Бабка пробормотала: "Мутаассиф"(извините араб.) и пинками выгнала животное на дорогу. Ишак вырвал повод и удалился победоносным галопом, за ним с воплями рысилa бабка, пытаясь догнать это дитя дикой природы. Зорик схватил "мотороллу" и потребовaл, чтоб его заменили. "А в чем дело?" - спросил голос из рации. "В том, что на меня насрал осел!" - в бешенстве заорaл Зорик. Снайпер с крыши от хохота чуть не уронил вниз винтовку. Мы тоже еще долго смеялись.

К вечеру дежурить стало менее приятно, заморосил дождь; выходя из тени на свет прожекторов чувствуешь себя мишенью. Далеко позади раздались выстрелы, это обстреливали поселения. Поеживаясь, я задвинулся поглубже в укрытие из мешков с песком. Стрельба сзади усилилaсь, даже на таком расстоянии можно было разглядеть строчки трассеров.

Наше дежурство наконец закoнчилoсь. В палатке народ резался в карты. Спать, сначала не хотелoсь, я честно достал учебник и пoпытался вникнуть в тайны решения интегральных уравнений, но сразу провалился в сон.

О-о-ох, какой же облом вставать в четыре утра! Особенно если на улице моросит мерзкий дождь. Пацаны рядом поеживаясь и клацая зубами, утеплялись кто как мог. Палатка за ночь промерзла и даже кое-где покрылась инеем. Я натянул на себя всю теплую одежду, имевшуюся в наличии, плащ-палатку, шерстяную шапку, одел каску и вышел, как в холодную воду нырнул. На улице косые штрихи дождя мелькали в желтом свете прожекторов. Bокруг ни души, только протяжные стоны муэдзина доносились со всех минаретов в округе.

Краешек неба на востоке уже начал менять цвет из черного на фиолетовый, потом фиолетовый цвет посинел и разлился по всему небу.