Война объявлена

Шерлок сумел довольно много, учитывая, что у него были связаны руки за спиной и ноги в щиколотках, плотно заняться узлами он ещё не успел подсечка, удар ногами от груди, вскакивая на ноги – головой снизу в челюсть. Он надеялся, что у вошедшего будет при себе оружие, или удастся вырубить его ненадолго и выбраться в коридор, хотя бы ползком, но мужчина оказался крепким, ответил ударом в солнечное сплетение, потом с левой в челюсть, потом, дав для порядка пару пинков по саднящим после недавней обработки рёбрам, навалился сверху. Шерлок охнул. Тяжёлая рука тут же надавила на затылок, вжимая разбитым носом в вонючий, волглый тюфяк, дыхания не хватало, а вторая рука уже шарила в районе задницы.

Шерлок кожей чувствовал, как мужчина расстегнул собственные штаны, чувствовал шершавую ткань униформы, горячую плоть, острые зубчики молнии. Крупная головка упёрлась в анус, Шерлок замер, теперь любое его движение было на руку врагу. Охранник резко подался бёдрами вперёд, и оба застонали, один от удовольствия, другой от боли.

Однако удары, хотя резкие и грубые, скоро начали достигать чувствительного места, недостаток кислорода, кроме лёгкого головокружения, произвёл и другой эффект. Когда мужчина кончил, толкнувшись как можно глубже, снова застонал, и вышел из Шерлока, и сыто откинулся рядом на матрас, он оставил свою жертву полувозбуждённой.

- Маленький педик, - пробурчал насильник, отнимая у Шерлока украденный им в процессе ремень, единственное, что можно было увести. Ремень – уже практически оружие. – Воришка.

Он улыбнулся, сел, сложил ремень пополам и всыпал пленнику пару горячих по заднице. От возбуждения не осталось и следа.

Холод, начавший пробирать Шерлока, едва тёплое тело отстранилось, тут же усилился. Охранник поправил одежду и ушёл, пнув Холмса напоследок для порядка. Свет снова погас.

До утра Шерлока оставили в покое, и он стал готовиться к очередному побегу обполз комнату, нашарил торчащую из остатков плинтуса кривую шляпку гвоздя и перетёр об неё верёвки. Из обрывков он собирался соорудить видимость пут, а ещё, разумеется, верёвка в умелых руках – достаточно опасное оружие.

Шерлок думал, что к рассвету вряд ли сумеет убить человека голыми руками, последние силы уходили на борьбу с холодом. Кутаясь в матрац, как мог, и весь дрожа, Шерлок не мог заснуть. Согревший его было, пока он боролся с верёвками, адреналин схлынул. Сырость пробирала до костей. Да ещё сосредоточиться не удавалось, липкие прикосновения мелкого уголовника (вот же пёстрая подобралась компания!) словно заново проступили по всему телу и зудели. Ныли царапины, ныли синяки, тошнотворно ныла задница, разбитый нос окончательно распух и отёк, вынуждая дышать ртом. Шерлок сорвал пластырь – только сейчас про него вспомнил – и глубоко, судорожно вдохнул.

Время тянулось бесконечно.

Наконец в замке завозился ключ, и Шерлок, вымотанный холодом и бессонницей, очнулся от навалившейся одури и осторожно потянулся, пытаясь восстановить кровообращение в застывших ногах и руках. Притерпевшееся тело снова затрясло, когда холод пробрался в места, худо-бедно прикрытые матрацем.

В комнату ввалилось сразу несколько человек, и Шерлок застонал сквозь зубы. Это был очередной провал. Но сдаваться без боя Шерлок не собирался, он пытался использовать даже мизерный шанс, подкатился под ноги одному, швырнул матрасом в другого, хлестнул верёвкой по глазам третьего, но в дверях налетел на чей-то кулак и был отброшен чуть ли не к противоположной стене.

Пара пинков, чей-то ботинок между лопаток… Теперь его скрутили основательно, верёвка болезненно впивалась в тело. Связанного, но продолжающего извиваться Шерлока потащили вчетвером, снова заклеив рот, едва он попытался кусаться. Резкая боль пронзила клык, видимо, сломанный или выбитый при ударе.

Пленника приволокли всё в ту же «съёмочную» комнату с зелёным флагом. Со стола, раньше заваленного наркотиками, оружием и деньгами, теперь сгребли остатки вчерашней еды. От запаха Шерлока замутило, захотелось пить или хотя бы прополоскать рот, чтобы смыть противный сальный запах и вкус. Вместо этого он оказался распяленным на столе, привязанным, несмотря на сопротивление, беззащитным, доступным.

- Нам посоветовали сделать кое-что на всякий случай, - шепнул, склоняясь к уху Шерлока, Даффс. – Сейчас ты наговоришь нам два текста. Первый – вчерашний, с просьбами к брату. Второй – о том, что ты осознал всю мерзость своих заблуждений, был недостоин иного отношения, виноват вместе со всем западным миром, проклинаешь королеву и правительство, отказываешься от брата, принял ислам, - тут Шерлок фыркнул, Даффс был ярым католиком. – Ты скажешь, что ты теперь наш.

Стокгольмский синдром, подумал Шерлок.

- Иначе мы, - ещё один мужчина в камуфляже (около сорока лет, курит, атеист, разведён, неаккуратен), взялся за слипшиеся от крови и грязи волосы пленника, приподнял и повернул его голову туда-сюда, показывая с десяток собравшихся, - мы будем драть тебя на этом столе, пока не запросишь пощады.

Воспоминания минувшей ночи комом подкатили к горлу.