Война ордена

Совелин прижался спиной к огромному пню, пытаясь добиться связи от хрипящего статикой переносного вокса. Артиллеристы все еще продолжали удерживать поляну. Враги порой пытались обстреливать их из леса, но ванквалийцы выстроились в линию и укрылись позади пушек. Совелин собирался примкнуть к защитникам холма, как только сумеет передать предупреждение. Пожалуй, командиру Стражей стоило гордиться тем, что его люди сохраняют дисциплину и выдержку даже перед лицом врага, что они сражаются с орками, вместо того чтобы побросать орудия и бежать. Но вокруг творилось такое безумие, что в душе Совелина просто не оставалось места для гордости.

Черная Чаша. От одной мысли об этом его начинало мутить. В детстве он, как и все остальные обитатели Ванквалиса, слышал множество страшных сказок об этих существах, но всегда полагал их всего лишь аллегорией, художественным описанием воплощения зла и скверны. Но Черная Чаша существовала на самом деле, и ее посланцы были прямо здесь, на Ванквалисе, на расстоянии одного выстрела.

— …дворец графини, — произнес официальным тоном чей-то голос, переданный из далекого Хирогрейва. — Если вы не записывались заранее, то, боюсь…

— Нет! — закричал Совелин. — Нет! Я — лорд Совелин Фалкен! Командую ванквалийской артиллерией Неверморна! Послушайте, графиня… она приходится мне двоюродной бабушкой. Да, двоюродной бабушкой. Я часто отдыхал летом в ее особняке на побережье озера Феландин. Она никогда не верила, что я сумею пробиться в Стражи. Спросите ее.

— Сэр, я…

— Слушайте же, будь вы прокляты! Тут повсюду орки, и я, быть может, уже не успею повторить то, что хочу сказать!

— Ладно, — ответил незнакомец, явно из последних сил пытавшийся сохранять самообладание. — Скажите мне, и я лично удостоверюсь, что ваше сообщение будет получено соответствующими представителями дома графини.

Совелин тяжело сглотнул и начал рассказывать секретарю о Черной Чаше.

Он уже почти закончил объяснять, когда с неба обрушился красно-белый столб огня, превративший всю артиллерию в пепел.

Все еще сжимая в руках трубку вокса, ощущая всем телом опаляющий жар, Совелин в цепенящем ужасе смотрел, как ослепительный луч развеивает в прах Ванквалийских Стражей и оставляет от гранатометов и автоматических орудий только лужицы расплавленного металла. Кожа офицера вспухла волдырями ожогов, и он едва успел укрыться позади поваленного дерева, когда вокруг загудело пламя.

— Уже началось! — Совелин не слышал собственного голоса и был почти уверен, что связь потеряна, но он должен был попытаться, должен был предупредить. — Они привели флот! Они убивают нас!

Предательство свершилось. Носители Черной Чаши обманом вывели защитников Ванквалиса на нужные позиции — и приступили к бойне. Свернувшись в позе эмбриона среди этого пылающего ада, Совелин вознес молитву Императору, прося лишь одного — прожить достаточно долго, чтобы увидеть, как свершится отмщение.

Вложив в удар остатки сил, Сарпедон врезался плечом в грудь вожака. Шаг за шагом командор теснил лидера зеленокожих, полностью перехватив инициативу и вынуждая гигантского орка отступать. Магистр разил безжалостно и стремительно, не позволяя ксеносу опомниться. Они сражались среди густых зарослей, опутавших холмы, на поляне, которую удерживали ванквалийцы, и на прогалине, взбегающей наверх.

Вожак встречал удары так, словно был не живым существом, но стеной из плоти и стали. Над ксеносом поднимался дым, из сочленений металлической лапы и из протезов, встроенных в тело, вырывались языки огня — тварь силилась противостоять Сарпедону.

Теперь, когда они схлестнулись в рукопашной, их борьба свелась к простому вопросу: кто сильнее? Под черно-зеленой шкурой вожака змеились тугие мышцы, глаза превратились в узкие щели, наполненные злобой, клешня обхватила тело Сарпедона, пока здоровая рука пыталась погрузить пальцы в глотку командора.

Сарпедон продолжал теснить врага, хотя в ушах от натуги уже звенело. Он обонял запах крови, кипящей на раскаленных докрасна металлических протезах, внедренных в тело вожака, слышал, как тяжело бьется в груди огромное звериное сердце.

Сарпедону удалось заглянуть в глаза вожака. В их глубине затаилось нечто пугающе человеческое, напомнившее магистру о той ненависти, какую испытывал он сам к созданиям, вторгшимся на Ванквалис, чтобы жечь и убивать. И то, что это мерзкое создание могло испытывать чувства, схожие с человеческими, наполнило душу Сарпедона яростью и отвращением.

Вложив в последний рывок весь свой гнев, командор скинул орка с края отвесного обрыва. Вожак закричал, пытаясь ухватиться за что-нибудь своей стальной лапищей, но было уже слишком поздно. Клешня поймала только воздух, и гигант исчез в густых зарослях, простиравшихся внизу. Падение и проигрыш предводителя не могли остаться незамеченными другими орками, и все вокруг наполнилось их жуткими криками отчаяния и ярости.