Война патриотизмов: Пропаганда и массовые настроения в России периода крушения империи

Политическая апатия большинства, допустившая захват власти большевиками, может быть объяснена также и тем, что с рациональной точки зрения, с учетом скорого открытия Учредительного собрания, восстание большевиков и левых эсеров являлось крайне рискованной авантюрой. Даже 3 ноября 1917 года корреспондент «Голоса Сибири» доказывал, что восстание большевиков обречено на провал, так как у них нет транспорта («Викжель им не поможет»), решить земельный вопрос без Учредительного собрания не удастся, тем более что в ряде мест крестьяне и так захватили помещичьи земли, мир им также не удастся заключить, так как Германия не будет заключать мир с властью, против которой выступает ее народ. В это же время и сами большевики сомневались, что им удастся сохранить власть до Нового года.

Маленький человек в гражданской войне патриотизмов

В 1914 году поэт В. Горянский (В. И. Иванов), в период, когда в кругах интеллигенции разливалась военно-патриотическая эйфория, в обществе усиливалась мода на политические разговоры, рассуждения о будущем Европы и России, опубликовал иронично-пессимистическое стихотворение «Политик», высмеивавшее, как сегодня бы сказали, «диванных экспертов»:

Я, знаете ли, ужасный пессимист;
В светлые горизонты мне не верится…
Вот вчера, например, один журналист
В передовице своей на что-то надеется.

«Так или иначе, говорит, а приплывем

К лукоморью, к разливу широкому,
Где заря горит алым огнем,
Где грани легли всему беспрокому.

Не потечет, говорит, река вспять,

Клянусь левой ногой Конфуция,
Через три года, или много через пять,
Будет у нас правильная конституция».

А вот я не верю ни в солнечный восход,

Ни в реформы всякие, ни в облегчения, —
Знаю я, что есть пароход,
На котором можно ехать против течения!

Петров ли, Иванов ли на корме сидят, —

Одна будет команда строгая:
Нос вперед, ход назад!..
_ _ _ _ _
Эх, жизнь наша пассажирская, убогая…

Когда поэт писал эти строчки, рисуя образ идущего вспять истории парохода и изображая себя в качестве его пассажира, он и не предполагал, что через шесть лет пророчество исполнится и он окажется на одном из пароходов, покидающих Крым в 1920 году, а спустя еще два года его друзья, задержавшиеся в Советской России, станут пассажирами известных «философских пароходов». Горянский относился к той интеллигенции, которая не испытывала патриотической эйфории от начавшейся Великой войны, и с самого начала занимал антивоенные позиции. В декабре 1915 года И. И. Ясинский выступил с докладом о творчестве В. Горянского, в котором говорил, что любовь и сострадание к «маленьким людям» играют главную роль в «поэтическом театре» автора. Поэтический прицел Горянского, направленный на частные судьбы, маленькие радости и переживания обывателей, не позволял оправдывать человеческие страдания высокопатриотическими целями. Патриотизм для него, в соответствии с принципами Р. Михельса, заключался в любви к живым людям, а не абстрактным категориям. Впрочем, подобный морально-этический ригоризм был свойствен русской литературе. Наиболее известную его формулировку Ф. М. Достоевский вложил в уста Ивана Карамазова: «От высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка».

Другой, более известный поэт, основатель акмеизма – направления, воспевающего жизнь, – Н. С. Гумилев занял диаметрально противоположную Горянскому позицию, отправившись добровольцем на Западный фронт. Война для Гумилева стала моментом истины, он видел в ней реализацию абстрактной «великой мысли». Гумилев писал о «золотом сердце России», которое должно биться в груди истинного патриота: