Война по умолчанию

– Скажите, Питти, – Сергеев внимательно посмотрел толстяку в глаза, – кто, по-вашему, из правительства стал в последние дни лишаться доверия клана Чаушеску?

– Конечно же, Миля.

– Министр национальной обороны, который не смог приказать своей армии стрелять в народ, – продолжил его мысль Станислав. – А ведь он, как мне показалось, тоже некогда был членом этого клана. В его жизни были периоды глубокого падения, когда его от тюрьмы и сумы отделял лишь шаг. А все равно его подняли, сделали сразу полковником. Фактически ему авансом сделали карьеру, но он за это должен быть до предела лояльным к чете Чаушеску. А он, значит… отказывается стрелять.

– Слушайте, что это? – насторожился Ванич и поднял вверх указательный палец. – Радио где-то в соседнем кабинете. Здесь есть радио?

– Да, конечно. – Табулка с легкостью поднялся со стула, подошел к столу и повернул выключатель радиоприемника.

Покрутив ручку настройки, он поймал местный канал, и теперь в комнате стал раздаваться тот же голос, что они слышали из соседнего кабинета. Шла трансляция выступления на митинге. Трансляцию явно пытались глушить. Или просто для нее использовалась слабенькая аппаратура. Сергеев не понимал ни слова, он толкнул Ванича в бок, и тот, опомнившись, стал переводить общий смысл того, что с жаром говорил человек, чей голос часто прерывался одобрительным шумом толпы.

– Он говорит, что это не «античаушистские» выступления, а антикоммунистические. Что все происходящее в стране, что привело к нищете и деградации власти, – это не только дело рук четы Чаушеску, это результат попытки насильственного и противоестественного внедрения в общество коммунистических идей.

– Кто это такой смелый? – спросил Сергеев.

– Думитру Мазилу, – ответил вместо лейтенанта Табулка. – Дипломат и известный диссидент. Слишком известный, чтобы с ним могли что-то сделать спецслужбы. Хотя он и сам выходец из той среды. В прошлом Мазилу – преподаватель училища Секуритате, кажется, в звании полковника госбезопасности. Последние года три находится под домашним арестом, втянут в непрекращающиеся судебные процессы, которые ни к чему не приводят. Значит, его освободили митингующие. Или сотрудники Секуритате перестали его охранять. Тоже признак, между прочим.

– Он предлагает переименовать страну в просто Румынию и отказаться от прошлого названия Социалистическая Республика Румыния, – снова заговорил Ванич, прислушиваясь к голосу, доносящемуся сквозь треск и шум помех. – И с национального флага убрать коммунистический герб.

– Așa să ne ajute Dumnezeu! – вдруг сказал по-румынски Табулка, а потом пояснил: – Он сейчас закончил свое выступление словами «Да поможет нам бог». Значит, теперь будут бороться еще и с атеизмом на государственном уровне, если его сторонники придут к власти.

– Ладно, что будет, узнаем, – вздохнул Сергеев. – Понятно главное. Что у вас впереди много работы в своей стране после всех этих переворотов и демонстраций. И очень бы мне хотелось, как представителю братской славянской страны, чтобы вы наломали поменьше дров в этот сложный период.

– А за кого ты, Сергеев? – вдруг спросил Ванич и внимательно посмотрел на дипломата. – За старую коммунистическую Румынию или за новую, где не будет места Чаушеску, его помощникам и единомышленникам?

– Как вы не поймете, ребята. – Станислав похлопал лейтенанта по плечу и, подойдя к окну, взглянул на площадь. – Я ни за кого и в то же время я за вас. Вы – это румыны, это весь ваш народ, который хочет достойной жизни. Жизни без унижения, без социальных потрясений. Такой жизни, когда каждый может уверенно смотреть в будущее и рожать детей. Советский Союз не будет никогда вмешиваться в выбор румынского народа. Он обязательно придет на помощь, когда вам надо будет восстанавливать экономику, когда вам нужна будет гуманитарная помощь. Одна просьба – не становитесь нашими врагами. Вы можете даже монархию возродить, но останьтесь друзьями, добрыми соседями.

– А что у вас в Советском Союзе происходит? – спросил Табулка после долгого молчания. – Я слышал, что тоже неспокойно, что вы в свое будущее не очень уверенно смотрите.

– Если у нас что-то и происходит, – твердо заявил Сергеев, подойдя к помощнику депутата вплотную, – то это не означает, что плохо будет еще кому-то. Это только наша внутренняя проблема. Мы слишком много всякого хлебнули в своей истории. Мы никогда не повторим ошибок прошлого. Запомните мои слова. Моя страна выйдет из любых потрясений сильной страной и надежным другом.

– Что это? – Табулка резко вскочил на ноги.

Было слышно, как по коридорам здания забегали люди, захлопали двери. Сквозь этот шум нервозности пробивался зловещий гул танковых моторов. Очень скоро здание замерло, как будто человек, как живой организм. Затаилось, не зная, чего ждать.