Война по умолчанию

– Думаю, понимает. По телевизору как-то показывали его во время официальной встречи с советской делегацией. Он общался с ними в какой-то момент на русском. Было такое, показывали.

Офицер, приехавший на машине встречать вертолет, даже не посмотрел на сопровождавших президента людей. Он только кивал, получая указания от Чаушеску, потом открыл дверь и посадил в машину членов правительства. Когда президент с женой снова двинулись к вертолету, а пилоты, осматривавшие свою машину, бросились занимать места в кабине, Сергеев снова засомневался.

Сейчас? Завести разговор начистоту сейчас, пока не начал реветь двигатель вертолета? А если Чаушеску испугается и вызовет охрану? Тогда их с Ваничем оставят здесь. Пусть не арестуют, но точно оставят, и президент с пакетом, который наверняка у него в этом коричневом портфеле, улетит в неизвестном направлении. А может, пусть летит. Погони нет, американская разведка, очевидно, разрешила воспользоваться пакетом со сведениями КГБ Чаушеску для его целей. Или его там встретят те же самые американцы, разыграв спектакль с чудесным спасением.

Что-то тут не так, засомневался Станислав, все очень нелогично. А еще есть принцип, который гласит, что поставленную задачу нужно выполнять любой ценой, пока ее не отменили. Половцев попросил найти и забрать пакет. Если будут на хвосте американцы, помотать их так долго, как получится, и не отдавать им пакета. Они там настоящий архив успеют доставить в безопасное место. Но американцев не видно. А что означает появление того, с усами, в приемной Елены Чаушеску? И странный взгляд Мили в его сторону. А потом Миля с простреленной грудью, когда все разбежались и разлетелись.

Э-э, нет, остановил сам себя Сергеев. Когда у тебя недостаточно сведений, когда ты толком ничего не понимаешь в обстановке, лучше ничего не менять в предложенном тебе умными дядями плане. А в разведке работают дяди умные. Такие сведения собрать, увести их из-под носа у американцев, которые все пронюхали, но так и не смогли добиться своего. «И я их подводить не должен», – заключил Станислав Васильевич и полез в вертолет. Надо понять, куда и зачем летят Чаушеску, а потом видно будет. Может, еще что-то важное случится, тогда и решение будем принимать.

Вертолет взлетел. На этот раз он сразу взял курс на северо-запад. Неужели в Венгрию? Или я чего-то не знаю о верных правительству армейских частях. Но тогда это гражданская война! Броситься к пилоту? Рвануть ручку управления, завалить вертолет на бок и – к земле, чтобы вдребезги!

«Что за чушь лезет в голову, – остановил себя Сергеев. – Сразу шашку наголо – и в атаку. Тебя учили головой работать, прежде всего. Чаушеску надо убедить во что бы то ни стало улететь в Советский Союз. Там он будет в безопасности, находясь там, он не станет причиной гражданской войны, потому что наши не дадут ему ее развязать. Он не сможет встать во главе правительственных войск, которые начнут снова стрелять в мирное население. Власть он потерял, осталось сохранить жизнь и мир в стране. Пусть сидит и пишет мемуары где-нибудь на выделенной ему ЦК КПСС даче. И забрать у него как-то из портфеля пакет. Пока он в руках Чаушеску, нет гарантии, что он в безопасности. И потом, мне же поручили этим пакетом «размахивать» и отвлекать на себя американскую разведку».

Сергеев был уже близок к тому, чтобы попросить у Елены Чаушеску головные телефоны или снять с ее головы их насильно и прямо сейчас начать говорить с президентом. Но что-то случилось, Чаушеску начал крутить головой и энергично говорить в микрофон. Оказывается, пилоты запаниковали и попытались ему что-то объяснить. Вертолет пошел на снижение прямо в поле, неподалеку от пустынного шоссе. Вот в окне мелькнуло какое-то строение у лесочка.

Когда смолк звук двигателя вертолета, а президент попытался открыть дверь, Сергеев решительно толкнул ее назад. Чета Чаушеску с огромным удивлением посмотрели на резко захлопнувшуюся дверь, потом на «агента» Секуритате, который повел себя так нахально. Даже Ванич за спиной напрягся, но промолчал.

– Товарищ президент, вы говорите по-русски? – спросил Сергеев, пристально глядя то на Николае Чаушеску, то на его жену.

– Вы русский? – первой спросила Елена и вопросительно посмотрела на мужа. – Вы не говорите по-румынски?

– Я советский дипломат Станислав Сергеев. Я не говорю по-румынски, может быть, вас устроит английский язык?

– Нас устраивает румынский язык, – ответил по-английски Чаушеску. – Могли бы потрудиться и выучить язык той страны, в которую приехали работать.