Война под терриконами. Донецкий сборник

Есть ещё одно тревожное и беспокойное времяпрепровождение – дозор на дальних подступах к расположению батареи… Вроде и далековато от позиции, куда точно могут быть нацелены стволы вражеских гаубиц, миномётов или, чего доброго, ракетных установок, однако не раз и не два только на моей памяти первый же прилёт приземлялся далеко впереди орудий, рядышком с окопчиком дозорного поста. На войне может быть всякое, даже то, чего не может быть в принципе, или вообще. Как-то выставили молодого безусого парнишку так, чтобы первый бой батареи издалека посмотрел да обвыкся с непривычки, а тут, как назло, первый и единственный снаряд, долетевший до наших позиций, прямиком в десяти метрах от него и воткнулся. Хорошо, что в «лисьей норе» заховался. Жив остался, спасибо провидению, только переломанный весь и контуженный на всю голову в неполных-то двадцать вёсен.

Случалось и мне дневать и ночевать в таких дозорах. Служба на войне всех уравнивает, независимо от возраста и семейного положения. Стар ты или млад, но твою лямку за тебя тянуть другой солдат не подписывался, тем более в добровольческой армии, куда на аркане никто никого не тянул, ни в окопы на передовой, ни на огневые позиции, ни в разведку за линию фронта.

Короткая июньская ночь уже начала низко пригибаться к пашне, покрытой ростками подсолнуха. Утреннее безмолвие нарушалось редким всплеском рыбы в мутных излучинах Кальмиуса. В зарослях ракиты и кустарника, густо окутавших берега реки, слышалось слабое ворошение невидимых глазу местных обитателей. Новая жизнь начинается. Странная она на войне, когда ежедневно с сумерек до полуночи воздух, насыщенный пороховой гарью, сотрясается выбивающим душу грохотом канонады 122-миллиметровых орудий, а уже с еле заметным придыханием наступающей зари мир окутывает почти звенящая тишина. У войны, которую придумали люди, есть время для работы, но есть время и для отдохновения и умиротворённости. Если бы войны состояли только из кровавой бойни без единого шанса на глоток покоя, то они заканчивались бы раньше и без победителей по причине полнейшего истощения человеческих сил. Просто бы все умирали, не успев доказать, на чьей стороне сила и правда. А ещё со временем перестаёшь думать, как это бывает в начале, что каждый выпущенный твоим орудием снаряд обязательно что-то сокрушил, кого-то искалечил или превратил в прах. Очень скоро перестаёшь заморачиваться играми с совестью, оправдывая себя тем, что их сюда никто не звал. Хотя такое оправдание уместно в войне отечественной и весьма нелепо и абсурдно звучит в гражданской…

Погружённый в такие философские думы, я медленно начал ощущать непреодолимое желание закрыть потяжелевшие от ночного бдения веки, но непроходящее щемящее чувство тревожного беспокойства не позволило поддаться усталости и парализовать остатки воли. Встряхнув головой и сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, я стал напрягать глаза, всматриваясь в уходящую темноту, и вдруг увидел буквально в полусотне метров от себя две пары перепрыгивающих вразнобой и с места на место ушей.

К тому времени зайцы стали настоящим бедствием для местного населения, огороды которого больше страдали от этих ненасытных и кучно размножившихся «косоглазых», нежели от шальных мин. Я помню из детства, как моя бабушка, жившая в военное лихолетье сороковых в Юго-Западном Предуралье, рассказывала, что в период Сталинградской битвы в её деревне и окрестных сёлах волки ходили чуть ли не строем даже днём. Ничего с ними поделать было нельзя, пока они сами не ушли туда, откуда явились, убегая от войны. Вместе с фронтом, который отодвигался на запад, освобождалась и родная вольница, где их совсем не ждали стада русаков, беляков и толаев, успевших изрядно расплодиться, пока волчье племя точило свои клыки на бедной домашней животине в глубоком советском тылу. Вот так история с волками и зайцами повторилась и на нашей войне.

Бывало, ребята часто выходили подальше от расположения, чтобы набить всякой дичи. Кто зайца удачно возьмёт на прицел, кто наглого петуха-фазана или его быстроногую курочку подстрелит из автомата. Разрешений на охоту благо не надо, а к чертовски надоевшей тушёнке с перловкой всё же разнообразие весьма знатное. Дня не было, чтобы в котле не варился заяц с фазаном, не говоря уж о всякой рыбе, которой в низовьях Кальмиуса порядочно, да если ещё «ловить» её тротиловыми шашками или в сеть, натянутую от берега к берегу. Не все, но многие из бойцов стали чуть ли не постоянными поставщиками охотничьих трофеев к ежедневному солдатскому столу, получая всяческие похвалы и похлопывания по плечу от однополчан. Часто прибавки к столу приносили прямо с дозоров.