Война Поппи (ЛП)

Пальцы Коннора скользят по моей талии, танцуют под моей рубашкой. Я улыбаюсь. Мне его не хватало. Этих прикосновений. Ощущений. Это просто сон, Поппи. Его теплые губы целуют изгиб моей шеи, а рука обнимает меня за талию, притягивая мое тело к себе. Мои сомкнутые веки дрожат, и я борюсь с собой, чтобы вновь не заснуть. Я не хочу отпускать этот сон, он кажется таким реальным. Все было правильным. Таким нужным. Я до сих пор чувствую на себе его руки и губы.

Я открываю глаза, потому что стышу стоны Брэндона рядом со своей шеей. Он ерзает и держится за меня все крепче.

— Не надо, — бормочет он во сне, его дыхание глубокое и неровное. — Не оставляй меня… — шепчет он, и его губы прижимаются к моим плечам.

Между нами ничего не произошло с того дня, как я пошла делать маникюр с Хоуп. Напряжение было почти невыносимым и временами неловким, но мы с ним оба знаем, каково это — пересечь черту. Иногда лучше гадать, что могло бы быть, чем знать наверняка…

Но как же я жажду этой связи. Мне не хватает всего этого. Секса. Влечения. Нужды. Брэндон дышит так глубоко, что его дыхание касается моей кожи. И она покрывается мурашками, а между ног зарождается неоспоримое желание. Мною овладевает чувство вины. И вот я здесь, не зная, за что именно я должна испытывать вину: за то, что вижу во сне Коннора, лежа в постели Брэндона, или потому что лежу в постели Брэндона и вижу во сне Коннора.

Я люблю их обоих. Они навсегда часть меня.

Хоуп твердит, что Коннор мертв, будто это должно как-то оправдать мои чувства к Брэндону и смягчить чувство вины, но это не так. Если такое и происходит, то смерть просто увековечивает человека. Она берет все, чем они были, и сохраняет это в камне, оставляя их неприкосновенными и несравненными навечно. Но мы с Брэндоном не застыли в камне. Мы здесь, живем, дышим. Мы то, что осталось.

Кусая губу, поворачиваюсь к нему лицом. Крошечный луч света от уличного фонаря просачивается сквозь окно, и какое-то время я наблюдаю за тем, как Брэндон спит. Есть что-то интимное в том, чтобы наблюдать за тем, как кто-то, кого ты так сильно любишь, спит. Его веки трепещут. Ноздри раздуваются, и он быстро перекатывается на спину. Его грудь неравномерно вздымается и опускается. Я буквально вижу, как он борется со снами, которые, кажется, преследуют его все чаще и сильнее. И единственное мое желание — это забрать их у него. Его лицо вздрагивает, и я разрываюсь, не зная, будить его или нет. Он выглядит таким невинным и уязвимым, и то, как тени ложатся на его лицо, на впадину на его груди… Я сглатываю, медленно приближаясь к нему. Просто хочу прикоснуться… только на мгновение.

Я провожу кончиками пальцев по его теплой руке, по его боку, почти невесомо очерчиваю тату с опоссумом и наклоняюсь к его лицу.

— Я люблю тебя, — шепчу я, потому что хочу, чтобы он знал, но только на уровне подсознания, а сейчас он именно там и находится — потерянный в закутках своего подсознания. Я близка к нему, жар его тела окутывает и проникает в меня, и я не могу устоять, аккуратно касаясь его губ, дотрагиваясь до подбородка.

Не понимаю, что делаю. Я напугана и растеряна. Неуверена. И как только страх хватает меня за горло, как раз когда я собираюсь отодвинуться от него, его рука взлетает к моему затылку, пальцы запутываются в моих волосах, его губы полуоткрыты, а горячее дыхание рвется наружу, обжигая меня.

Он притягивает меня ближе, одной рукой крепко обвивая мою талию, и прижимает меня к своему твердому телу. Мой разум и тело вступают на тропу войны, рациональность борется с основной первобытной потребностью. В этот момент мне нужно то, что он заставляет меня чувствовать.

Его пальцы скользят под моей рубашкой. Тепло его ладоней проникает под мою кожу, и я в отчаянии втягиваю носом воздух. Когда мои губы приоткрываются, его язык скользит по моему, воспламеняя что-то жгучее, что явно отсутствовало с тех пор, как он в последний раз целовал меня. Будто он обвивается вокруг моей одинокой души и возвращает ее к жизни осколками своей собственной. Он откидывает мою голову назад и целует меня, пока я не понимаю, где начинается он, а где я, и я не хочу, чтобы он останавливался. Я жажду держаться за это тепло, за него самого, но смогу ли? Он действительно тот человек, за которого можно ухватиться?

Задыхаясь, я отрываю свои губы от его губ, но все еще прижимаюсь к нему. И сквозь тьму мы смотрим друг на друга.

— Брэндон, я..

— Тише, Опоссум, — он притягивает меня к себе на грудь и кладет ладонь на мою щеку, крепко сжимая меня в объятиях. Я чувствую, как его губы касаются моих волос, и его рука на моей талии напрягается, прежде чем он расслабляется подо мной.

Через несколько минут его дыхание выравнивается. Он заснул, а я осталась бодрствовать.

И вот я лежу, в неподвижности и тишине, мои пальцы скользят по его татуировкам, и все, о чем я могу думать, это то, как сильно я хочу его любить.

***