Война после войны

Командующий собрал узкое совещание. Заслуги начальника разведки, а заодно главного фээсбэшника не вспоминали. А прокурор — тот вообще не отрываясь нервно рисовал чертей по всей странице рабочего блокнота. «Ты мне найди, Сергей Алексеич, кто там бузит, — распалялся командующий, — у тебя, сам же говоришь, если не дух, то доверенный? Ты что, не понимаешь — население провоцируют на повстанчество? Возьми негодяев и сдай прокурору. Это — приказ. Мы — законная власть, а не бандиты. Вот и в Сержень-Юрте, завтра, как пить дать, будет митинг. Там четверых сняли. Говорят, мирных. Кто снял? Я тебя, Сергей Алексеич, спрашиваю?» В распоряжении начальника разведки оставался всё тот же майор Миша Гасанов, знающий Чечню, как восьмиметровую комнату в своей махачкалинской общаге: ну какой же майор со своей квартирой? Рано!

Позицию ногаец Миша занял безупречную. С ним было четверо спецназёров — в секрете, то есть кустах. Если кто пойдёт, мимо не проскочит. Ранним туманным утром от села, которое назавтра должны были занять федералы, почти не таясь, спускались трое в гражданке. За плечами — футляры, похожие на те, в которых носят музыкальные инструменты. В руках — какие-то необычные стволы, вроде израильских «узи». Впереди шли двое: рослый русский мужик с такой же молодой девахой в спортивном костюме — бесбашенно-расхристанной, матерившейся, с рыжими волосами до пояса. Шли, как по своей улице, никого не боясь, с готовностью к последнему бою. Она, явно поддавшая, называла его Палычем, откликалась на имя Полина… Миша вполголоса подал команду на захват. Командир спецназёров, цыганистого вида прапор по кличке Вася-Хаттабыч, уже сказал: «вижу». Но вдруг на лютой смеси русско-матерного и ногайского языка шедший чуть сзади окликнул: «Чую, бля, здесь засада. То ли духи, то ли федерасты. Своих бы мудаков не захерачить». Миша дал команду: «отбой». Потом, сославшись на простуду, — в течение полутора суток ждали «негодяев» — залудил прямо из хаттабычевой фляги на чём-то настоянный спирт. И доложил бате, Сергею Алексеичу: «У меня всё спокойно. Снимаюсь».

Рабы

То, что в каждом втором-третьем чеченском селе находят так называемых работников — привычно. Впрочем, при проверках «хозяева» представляют их по-разному, но деликатно: «Вот — Муса, мой родственник. Скажи, Муса, хорошо у меня жить?» — «Очень хорошо» — «Иди, Муса, иди» — «Это — беженец. Помощник мой. Документы сгорели. Отец-мать-брат — нет». Но чем дотошнее становятся проверки-зачистки, тем реже встречаются «работники». Летом их прячут на дальних полевых стоянках, в кошарах — скот пасут. Зимой — в пещерах, иногда в хлеву, бывает — в подвалах домов, чаще брошенных. Смирных просто запирают. Буйных иногда пристёгивают наручниками к открытой двери: внутри тепло, когда по нужде требуется, можно из помещения «выйти». Кормят? Бьют? Об этом после…

Этих взяли случайно. Всех двенадцать. Хотя в селе их было больше. Дело было так. Вэвэшный спецназ гнал остатки большой банды. Банда серьёзная — наёмники. Не только из Турции, но и арабы с немецкими паспортами. Идейные, значит. Бинтов-шаболов кровавых по кустам понабросали. Оставили четыре трупа — не отступали, удирали безо всякой карты. Наобум. Потому и скрылись: все «логичные» маршруты были перекрыты. Спецназовцы по инерции зашли в село, ближайшее по маршруту. Оно оказалось на ингушской территории, но население смешанное — есть и чеченцы. Они особняком жили. Вэвэшники прошерстили несколько домов. Следов бандитов не обнаружили, но сразу наткнулись на нескольких «работников». Их с летних стоянок уже забрали, а на «зимние квартиры» еще не спрятали. Октябрь. «Работники» — ребята незатейливые: «Один не пойду. Только с Николаем-маленьким. Он мне бутылку должен». «Где Николай-маленький?» — «Вон там». «Маленький» тоже не идет без «Вовки-немца»… Так двенадцать и насобирали. Местные сначала поартачились: «Прокурор жаловаться будем. Президент письмо писать». Пытались и шантажировать: «Зачем корову зарезал?», «Зачем женщину приставал?» На них цыкнули. Кто знает, как работает спецназ, догадывается, что в рейде не до женщин с коровами: не знаешь, кто кого пасёт-догоняет — мы духов или духи федералов. Спецназовцы доложили наверх. Наверху — не до гуманитарных операций: «Почему духов отпустили?» Потом сообразили, что к чему, дали команду оставить при «работниках» одного-двух спецназёров, чтобы привели освобождённых в базовый район. Остальным — без остатков банды не возвращаться. Хоть с живыми, хоть с мёртвыми.