Война после войны

В Чечне первые шахиды заявили о себе в 2000 г. — при подрыве комендатуры в Алхан-Юрте. Мужской почин продолжили женщины. В 2001 г. к военному коменданту Урус-Мартановского района полковнику Гаджиеву подошла женщина — якобы с вопросом о судьбе родственника… 2002 г. вошел в хронику шахидства событиями на Дубровке («Норд-Ост») и взрывом здания чеченского правительства. Число жертв шахидского террора превысило 200 человек. 2003 г. добавил еще около 50.

Откуда берутся шахиды?

Самые явные — это фанатики, на каком-то жизненном этапе оказавшиеся бессильными сделать что-либо другое, кроме пожертвования своей жизнью. Почти десятилетие повстанчества упростило сознание боевика до слепого принятия жизни как бесконечной войны: родился, чтобы убивать. По дудаевскому призыву, заимствованному из лермонтовской строки, «Наш бог — свобода. Наш закон — война». Эти люди не отягощены ни семьями, ни знанием, в том числе небоевых традиций. «Чеченец — это тот, кто и убитый падает в сторону врага. Чтобы испугать его собственным падением». Психология этих людей незамысловата. Годы «экстремального туризма» вперемежку с подрывами федеральных машин и снайперским отстрелом «собак» подвели к выводу: вот сейчас я покажу, как надо поступать с «неверными». За мной последуют другие. И победа будет гарантирована. Федералы ведь так не могут! В знаменателе — ожидание каждого дня как боя. Последнего и решительного. В числителе — убежденность в том, что 10 % «неверных» мешают жить 90 % правоверных современников. Как на карте для политзанятий с моджахедами: сплошной исламский мир вот-вот дожмет последние плацдармы супостата: Америку, «Русню» и Израиль. Все плацдармы — по территории не больше земли обетованной. Вот так! Как таких наставлять на путь примирения, практика пока не подсказала. Другое дело, что эта категория действует все же прямолинейно. Пусть таковых насчитывается и несколько сот. Но сколько бы терактов они ни совершили, кратно больше удается предотвратить. В том числе на месте расстреляв мерзавца, ставящего бомбу на рынке.

Более многочисленная и опасная категория шахидов — это заложники и мнимые или не мнимые должники. В основном те, кто «провинился» перед моджахедами, главным образом сотрудничая с федеральными властями. Возвращение похищенного брата или отца оговаривается актом возмездия «собакам». Многие из этой группы ничем не отличаются от мирных, имеют легализующие их документы. Живут и ждут команды. Кстати, именно такие террористы выступили исполнителями теракта у Дома правительства. Сколько таких потенциальных шахидов ходит по чеченской земле, сказать невозможно. Но регулярно приписываемые федералам похищения мирных чеченцев весьма часто имеют отношение к их последующему террористическому будущему. Те из чеченцев, кто знает правду, молчат. Боятся повторить судьбу несчастных — похищенных и «свободно живущих» заложников. Под должниками понимают и реально растративших чужие деньги (в условиях разбитой Чечни это может быть 5 тысяч рублей), и должников мнимых, отягощенных, однако, перспективой заложничества. Случай осени 2002 г. В относительно благополучную семью, проживающую на севере республики, приходит гонец: «ваш сын в Красноярске задолжал три тысячи долларов».

Никакие документы, доказательства не приводятся. Зато возникает альтернатива — либо плати баксы, либо откупись соседом (найди, подставь, купи — делай, что хочешь!), но нужен исполнитель теракта. Тогда — обошлось. Нашелся «красноярец», к тому же авторитетный… Но, скажем прямо, это ведь случайность…