Война Роузов

Открыв дверь в сад, она снова позвала Мерседес. Оливер никогда не любил кошку, и Барбара всегда подозревала, что он завел Бенни, просто чтобы досадить ей. Равным образом он не понимал, как это женщина может иметь с кошкой особые отношения. Она была уверена, что из всех членов семьи только Мерседес по-настоящему ее понимала, и именно Мерседес она изливала свои потаенные думы. Мерседес была мудра и искренна, она была более чуткой и более тонкой, чем все остальные домочадцы. Барбара всегда могла рассчитывать на ее теплое отношение к себе.

Однажды Мерседес вспрыгнула Оливеру на голые ягодицы, когда они с Барбарой занимались любовью, расцарапав его до крови. Он настаивал на том, чтобы обстричь ей когти, но, поскольку Барбара в свое время уже согласилась на стерилизацию кошки, за когти она вступилась решительно.

— Как же можно лишить ее когтей? — упрекала она Оливера. — Ей же нечем будет драться.

— Или нападать на меня, — протестовал Оливер. Теперь ирония пришлась к месту. Мужчины просто не способны понять животных-самок.

Но Барбара равным образом страдала от Бенни, который в течение нескольких лет спал в их комнате, поднимал лай на каждый скрип или шорох, порой мастурбировал о ее ногу своей отвратительной надувшейся красной штукой. Дети не интересовались животными.

— А разве она не пришла домой? — ответ Энн на вопрос Барбары не был ни убедительным, ни ободряющим.

— Зачем бы я стала спрашивать? — вежливо спросила Барбара, избегая столкновения. Но Энн быстро отвернулась.

Барбара, разумеется, не успокоилась, а Мерседес так и не возвращалась. Промучившись в ту ночь от бессонницы, она рано оделась и спустилась в кухню, чтобы закончить свое рагу из кроликов. Снова вспомнив о пироге, она попробовала смесь на вкус — нельзя допустить еще раз оплошность. Воспоминание воспламенило ее злость, и она разбивала яйца с несвойственной ей силой, смешивая их с мукой. Приготовление обычно служило успокаивающей терапией, но на этот раз не помогло. Иногда, занятая каким-нибудь блюдом, она целиком погружалась в работу. Теперь же едва могла сконцентрировать внимание. С огромным трудом ей удалось обложить форму для выпечки хлеба ломтиками бекона, выложить приготовленный фарш. Она даже забыла выложить верх беконом, лавровым листом и стеблями петрушки — пришлось вынимать форму из плиты, чтобы завершить работу.

Затем Барбара вышла на улицу в поисках Мерседес, чувствуя, что все напрасно. Мог ли Оливер убить невинную Мерседес в отместку ей, Барбаре? Трудно было поверить, что он способен убить ее любимицу. Размышления о возможности такого поступка вывели ее из себя. Однако Мерседес по-прежнему не приходила. Барбара утратила чувство времени. Вернувшись четыре часа спустя, она по запаху паленого мяса определила, что забыла установить таймер на плите и испортила рагу. Это лишь усилило тревогу и раздражение.

Она набрала номер Термонта.

— Я думаю, он убил Мерседес, — выпалила она в трубку.

— Это машина?

— Нет, кошка.

— Вы уверены?

— С каждой минутой все больше. Кошка не возвращается вот уже два дня. Такого раньше никогда не было. Энн помазалась в мученицы, и говорить с ней невозможно. Но Мерседес — невинное животное. Не в силах поверить, что он мог сотворить с ней что-то чудовищное, — она почувствовала, как к горлу подкатились рыдания.

— Стоит ли из-за кошки поднимать шум?

— Вам, мужчинам, не понять, что может значить для женщины кошка. Это необычный магнетизм, особый род любви…

— У вас есть доказательства?

— Ну, Мерседес пропала. Этого достаточно. Я поручила ее Энн, когда уезжала. Думаю, Оливер в гневе убил ее. Вы бы посмотрели, что он сделал с оборудованием того, — ее губы начали дрожать, она не узнавала собственного голоса.

— Не делайте никаких глупостей, — сказал Термонт, но она не ответила и повесила трубку. Не в силах совладать с душившими ее рыданиями, она пошла наверх, приняла таблетку и заснула мертвым сном.

Она проснулась, когда большие часы в вестибюле пробили одиннадцать. Это смутило ее, но помогло восстановить чувство времени, вместе с которым вернулась грусть, вызванная исчезновением Мерседес. Она услыхала, как залаял Бенни и как Оливер пошел наверх к себе в комнату. Она выскочила в коридор, решив перехватить его.

— Что ты сделал с Мерседес? — закричала она. Из комнаты Евы доносилась музыка, там работала стереоустановка.

— Это звучит как обвинение, — ответил Оливер. У него был помятый и необычно усталый вид.

— Я требую объяснений, — орала она, чувствуя, как ярость захлестывает сознание. Вся ее нервная система, казалось, начинала вибрировать от ярости. — Я не думала, что ты способен на убийство.

— Итак, ты уже провела расследование и признала меня виновным.

— Она ни в чем не была виновата. Просто была моей кошкой. Поэтому ты и убил ее.

Он оглянулся, посмотрев, пуст ли коридор.

— Ну ладно. Пойдем в мастерскую, чтобы дети не услышали.