Война с Китаем

У них остался последний снаряд, и китайцы уже цепью бежали вверх, когда произошло что-то странное. Нападавшие остановились, их командир крикнул что-то, махнул рукой, и все побежали назад, к подножью сопки. С не меньшим изумлением за этим наблюдал Шубин. У него оставалось всего несколько патронов, и китайцы, атакующие сверху, уже бросили в его сторону пару гранат, которые по счастью, прокатились дальше вниз и разорвались, не причинив подполковнику вреда, а наоборот, отогнав поднимавшихся снизу солдат. И тут китайцы начали отходить, как сверху, так и снизу. Поднявшийся во весь рост, Шубин наблюдал, как солдаты садились в грузовые машины и те в спешке отбывали куда-то в тыл.

За пять минут до этого в штабе третьей ударной армии генерал-полковник Сю Гуожи выговаривал полковнику Мин Донгэю:

— Прошло уже пятнадцать минут, майор Мин, а пушки форта все еще стреляют. Вы слышите это, капитан Мин Донгэй? Что вы молчите, лейтенант…

Речь генерала прервал дежурный по штабу.

— Товарищ командир, срочное сообщение от генерала Ли Вэйчанга!

Взял трубку, Сю Гуожи выслушал сообщение и изменился в лице.

— Это точно?

Ему подтвердили.

— Быстро разворачивайте все силы, мы идем назад! — Приказал Сю Гуожи, бросая трубку.

Начальник его штаба не понял:

— Но… почему? Мы уже практически прорвали оборону. Впереди пустота.

— Русские танки прорвали оборону в районе Хайченя, переправились по нашим мостам, и уже кромсают тылы и идут дальше, в Китай!

Эту идею предложил сам Сазонтьев. Те силы, пятьдесят девять танков, что он хотел бросить на помощь «Шилке», маршал перегруппировал и нанес удар в самое основание танкового клина противника. Рейд бригады генерала Михеева для китайской армии был ужасен. Переправившись по мостам китайцев, они кромсали тылы противника как нож кремовый торт. Поначалу никто из китайцев не понимал, что за танки идут со стороны фронта, и только когда те начинали стрелять и давить гусеницами автомобили, пушки и все остальное военное имущество, китайские военные начинали понимать, что не только они могут идти в наступление. Увеличительное стекло страха превратило танковую бригаду русских в целую танковую армии. Танки Михеева поддерживал батальон десантников на БМД-3. Они удачно дополняли друг друга, а в городе, что попался на их пути, десантники просто сели на броню и не дали высунуться ни одному гранатометчику. Совершив стокилометровый рейд по тылам противника, бригада благополучно переправилась на другой берег, напоследок уничтожив три наведенных китайцами моста. За их спиной остались только горящие танки, машины, взорванные склады ГСМ и боеприпасов. За это время танкисты потеряли три танка и десять человек десантников.

Они еще были на китайском берегу, когда к тем же самым мостам, по которым переправился на китайский берег Михеев, подошли остатки третьей танковой армии. А так, как танки у обеих сторон были одного типа, то появление собственных, китайских танков генерала Сю Гуожи, идущих на полной скорости с севера, тыловики поняли как второй прорыв русских и открыли по ним огонь. Естественно, командованием третьей танковой армии это было воспринято так, что мосты захвачены русскими, и они так же открыли ответный огонь. Танки Сю Гуожи подавили собственную артиллерию, раздавили пехоту и быстро прорвались на другую сторону, где его встретил огонь собственной дальнобойной артиллерии и удар штурмовиков, довершивший то, что начали защитники «Шилки».

Кроме гибели целой танковой армии были и другие, ужасные для китайского командования факторы. Тыловые соединения целого фронта были если не разгромлены, то приведены в такое состояние хаоса и паники, что целые дивизии превратились в стадо испуганных баранов, удиравших на всех возможных видах транспорта назад, как можно дальше в Китай. Практически военные действия прекратилось по всей длине тысячекилометрового фронта.

В это время на склоне дымящейся, черной сопки сидели три человека, курили одну сигарету на троих, и у них не было сил, чтобы встать и идти. Они молчали, им просто не хотелось нарушать эту странную, невероятную тишину.

Неожиданно они увидели человеческую фигуру. Приглядевшись, Корнеев радостно воскликнул:

— Антошка! Смолин!

Это и в самом деле был пулеметчик, хромающий, с потеками крови от носа и ушей, но живой.

— Бродяга, а мы думали, что тебя уже нет, — обнимая земляка, пробасил Корнеев.

— Снаряд прямо в укрытие попал, — пояснил тот. — Потерял сознание, очнулся — лежу под плитами, живой, и даже не придавленный.

Он сел на землю и засмеялся:

— Я ведь сам эту пулеметную точку строил. Выходит, для себя.

— Молодец, — одобрил Шубин. — С душой делал, вот он тебя и спас. А что это у тебя за фляжка? Вода?

— Какая вода? Спирт.

— Давай хоть спирта тяпнем. Как, Мишка?

Тот отрицательно замотал головой.

— Нет.

— Ты что, Мишаня?! — Изумился Соснин. — С ума сошел?

— А я зарок дал богу перед боем. Ели останусь живой, то брошу пить совсем. Мне же еще надо сына растить.