Война самураев

— Сигэмори, старший брат, которому ты всегда завидовал, скоро умрет.

Мунэмори считал, что хуже ему уже не будет. Резь в желудке подсказала обратное.

— Умрет? — еле слышно переспросил он. — Когда?

— Через месяц-другой. Мы с Гэндой Ёсихирой решили дать ему помучиться. А значит, то же самое ожидает господина Киёмори и прочих Тайра, которые любят и ценят твоего брата. То-то все поплачут, верно?

Мунэмори откинулся на спину и вперил взгляд в потолок.

— Отчего же вы не перережете нам глотки, если хотите со всеми покончить?

Призрак подплыл ближе и склонился над его лицом, буравя запавшими глазами.

— Оттого что месть сродни искусной гейше. Нужно время, чтобы вкусить всю ее прелесть. Было бы оскорблением вонзить меч раз-другой и на том закончить. Месть не уличная девка. Должно уделить внимание каждой мелочи, иначе пожнешь в лучшем случае стыд, а в худшем — поражение. Уж тебе-то, бывшему ценителю женщин, это должно быть понятно.

— Я понял, понял! — чуть не кричал Мунэмори. — Чего вы от меня хотите?

— От тебя? Пока ничего, раз уж ты, как мы выяснили, ни на что не годишься. Отдохни. Полюбуйся на танец судьбы и удачи. Придет и твой черед взойти на священные подмостки. Тогда я дам тебе новые указания.

— А что делать с мечом?

— Пусть лежит где лежит. Тут его никто не найдет.

— Как хотите, но больше я к нему не притронусь.

— Знаю. Это не важно, великий мститель никогда не наносит одного удара дважды. Противника нужно заставать врасплох, когда он ни о чем не догадывается. Я знаю много способов подшутить над добрым людом Хэйан-Кё. Лучшее, что ты мог для меня сделать, — помочь в разрушении Энрякудзи, и ты мне помог. С падением монастыря на северных подступах к столице мы…

— Прошу вас, оставьте меня! Уходите! — Мунэмори обмотал голову простыней, только бы заглушить голос Син-ина.

— Отлично, я уйду. Будем считать, что я не слышал твоей грубости. Думаю, пока сказано довольно.

Долго еще Мунэмори сидел, прежде чем осмелился опустить с лица простыню. Син-ин исчез.

Предложения помощи

Лето сменилось осенью, и вместе с зеленой листвой увядал Сигэмори. Ел он все меньше, совсем отощал, однако же духом был добр и покоен. Он обрил голову, дал обет монашества и взял себе новое имя — Дзёрэн. День за днем Сигэмори проводил в одиночестве, не вставая с постели и изучая сутры.

Как-то к нему прибыл посланец из Нисихатидзё.

— Господин Сигэмори, меня прислан ваш отец, — произнес он с тревогой и состраданием в глазах, — надеясь, что вы согласитесь принять лекаря.

Сигэмори слабо улыбнулся, а когда заговорил, голос его звучал чуть громче шепота.

— Мой отец… добр. Но, как я уже говорил, так рассудили боги. Все предрешено. Кто я такой, чтобы спорить с волей великого Будды и Касуга-ками?

— Прошу прощения за назойливость, благороднейший господин, — сказал гонец, кланяясь. — Ваш отец разыскал известного целителя из великого царства Чанъани, которому случилось приехать в нашу страну. Повелитель Киёмори был поражен его мудростью и просит вас дозволить себя осмотреть, дабы не оскорбить столь замечательного гостя.

Сигэмори вздохнул:

— Прошу, передай отцу, что я благодарен ему за заботу. Однако на мне лежит должность государственного министра. Получить исцеление от рук лекаря-чужеземца после того, как я отверг помощь лучших врачевателей Японии, было бы оскорбительно для моих соплеменников. Прошу, помоги отцу это понять. Моя жизнь отныне принадлежит Небу.

Гонец печально поник головой:

— Господин Киёмори опасался, что таков будет ваш ответ. Он просил передать также, что его молитвы пребудут с вами. И, коли вы отказываетесь от его помощи, он намерен вскоре отбыть в Фукухару. Поскольку может статься так, что его не будет с вами в час кончины, он послал спросить, нет ли у вас пожеланий к нему… последней воли.

— Пожалуй, главные мои желания ему известны. Я хотел бы, чтобы мой сын Корэмори стал асоном Тайра, пусть он и молод для такого бремени. Отца своего, Киёмори, я прошу относиться с почтением к государю-иноку, удалиться от мира и жить в стороне от земных тревог сообразно монашескому обычаю. Передай ему это, сделай милость. — Последние слова Сигэмори потонули в тяжелом кашле.

— Как скажете, господин, — ответил посланник. — Вы позволите уйти, чтобы более не утруждать вас?

Все еще кашляя, Сигэмори закивал ему и махнул рукой. После ухода гонца и глотка прохладного чая кашель понемногу утих. Но вот за соседней с ним сёдзи послышалось тихое шуршание.

— Кто здесь? — прошептал Сигэмори.

Перегородка скользнула в сторону. За ней сидела Нии-но-Ама.

— Матушка.

— Сын мой. Я услышала, как ты кашляешь, и пришла проверить, не надо ли чего.

Сигэмори тряхнул головой.

Нии-но-Ама на коленях проползла внутрь, к его постели.

— Я слышала, ты отверг предложение отца прислать лекаря.

— Да.

Нии-но-Ама опустила глаза и тихо погладила его рукав.

— У меня к тебе тоже есть предложение. Знаешь, мой отец, Царь-Дракон, принимает в свой дворец души достославных вельмож и героев.

— Помню, ты рассказывала мне об этом в детстве.