Читаем Война (сборник) полностью

Война (сборник)

Андрей Дмитриевич Константинов , Борис Подопригора

Глинский недобро усмехнулся:

– Жить хочешь?

– Хочу. Ты ж всё сам понимаешь…

Борис понимал. Если дизентерию не заглушить в самом начале, то может начаться эпидемия. И не только среди пленных, но и среди курсантов, с которыми какое-никакое, но всё же общение есть. А что делать с заразными – ну не в госпиталь же везти?! В расход, и дело с концом. С заболевшими пленными афганцами вообще никогда не церемонились, советских вроде берегли чуть больше, но, как говорится, до определенного предела.

Поэтому Валера-Джелалуддин понимал всё правильно: если его будут слишком часто видеть у сортира, то он – не жилец.

– Да, парень, хана тебе без моих комочков.

– Поможешь?

– Рассказывай, как сюда попал… Правду. Увижу, что врёшь, – ищи другую аптеку.

Бывший ефрейтор вздохнул и бесхитростно поведал Борису свою «военную» историю…

После десятилетки Валера хипповал и фарцевал, никуда поступать не стал и, как говорил участковый, «вёл антиобщественный образ жизни». В военкомат его отвели отец с дедом – заслуженным фронтовиком. Учился в Пушкине на связиста, в Афган напросился сам, хотя его и оставляли служить в учебке. Но Валера хотел вернуться домой героем, чтобы участковый отстал навсегда… Потом всё, как у всех, служба… Летом 1984 года командир роты отправил его вместе с водителем перегнать «радийку». Без обязательного в таком случае бэтээра сопровождения. Всего-то на пять километров – от части до ближайшей заставы. Машина заглохла как раз на полпути. Ни с родной частью, ни с заставой они с водителем связаться не смогли. Посидели, стало смеркаться. В конце концов, водитель пешком отправился на заставу, до которой всё же было чуть ближе, а Сироткин остался стеречь машину. Ясное дело, тут же подлетела банда… Отстреливаться Валера не стал. Надо сказать, шансов у него действительно не было. Ни одного. Он мог только героически погибнуть с автоматом в руках. В общем, сдался.

С бандой он действительно ходил, но в боевых действиях не участвовал, а ремонтировал трофейные передатчики. Главарь банды, деловой, как все афганцы, считал, что на пленном ефрейторе можно замутить маленький, но стабильный бизнес… И всё шло вполне себе ничего, Сироткина особо не обижали, даже женить собирались, но однажды Валера услышал проникновенную передачу по советскому радио и впал в панику насчет того, что его обвинят в измене Родине. Он испортил рацию, украл автомат и сбежал. Побег практически удался, Валера добрался до поста афганских вэвэшников-царандоевцев, но они, твари, в тот же вечер продали его в другую банду, каким-то залётным моджахедам. До Зангали его перепродавали ещё четыре раза… А уколы Валера переносил легче других, потому что к «дури» привык ещё с гражданки – так он сам и сказал. Слушая короткий рассказ, Глинский только зло щурился. Валера, конечно, не мальчик-пряник, но в плену-то он оказался из-за офицерского головотяпства. И что он после этого должен думать о Родине? Эх, Родина, Родина…

– Ну вроде не врёшь… Помогу, засранцу. Не бзди, прорвёмся!

Валера аж голову вскинул, как боевой конь:

– Так, а я чё? Я только «за»!

– Чего «за»? За – что?

Сироткин потёрся левой скулой о плечо и, понизив голос, пояснил:

– Ну, если тема какая возникнет… то я – «за».

– Какая тема?

– Ну, соскочить, там… Или вообще…

– «Вообще»… – передразнил бывшего ефрейтора Глинский. – Вон Наваз уже соскочил. И ещё парочку с собой прихватил. Вот тебе и «вообще».

Некоторое время они, сопя и покряхтывая, тащили волокушу молча. Наконец, Борис спросил:

– И много среди наших таких?

– Каких?

– Которые «за».

Сироткин еле заметно улыбнулся, показав дыру от трех выбитых зубов:

– Ну пара нормальных мужиков есть. Надёжных.

– И кто же?

– Не сдашь?

Глинский хмыкнул:

– Да ты уже на себя наговорил – хватит под завязку. Да ещё понос твой. Был бы мне резон тебя сдавать, я б уже вертухаям свистнул… Ты определись, парень. То помочь просишь, то не доверяешь… Прими решение.

Валера опустил голову:

– Одно дело – я сам, другое – пацаны.

«Надо же! – чуть не вслух восхитился Борис. – А мозги-то у парня ещё работают! Может, и правда, его эта „дурь“ меньше цепляет». Вслух он, однако, ничего не сказал, решив не давить на Сироткина. Захочет – сам скажет. И Валера сказал:

– Ну, надежные пацаны – это Абдулсалим и Хафизулла.

– А по-русски?

– Так… ну, Серега и Костя…

– И чего – Серега и Костя? Рожай, милый, мы почти пришли!

До свалки оставалось действительно всего ничего, и ленинградец Джелалуддин заторопился, будто решив всё же нырнуть с обрыва:

– Ну пацаны всё время Наваза вспоминают, афганца этого. Спорят, как надо было делать…

– И как же?

– Ну вариантов много разных. А ещё Костя говорит, что надо по этой теме с тобой посоветоваться…

– Со мной? С чего это?

– А он говорит, что ты офицер. Значит, умный. Можешь помочь.

– А с чего он взял, что я офицер?

– Так это… Ты ж с «духами» насчет отмены уколов тогда добазарился…