Война сердец (СИ)

И Каролина, и Гаспар очень тяжело пережили смерть сына. Как и Клементе, что потерял не только брата, а и часть себя. Данте мигом вернул радость в эту семью. Каролина не могла надышаться на мальчишку, постоянно подкармливала его и гладила по голове. Гаспар учил Данте бросать лассо, а Клементе ходил за ним хвостиком. У Клементе не было друзей в посёлке. С детства он играл только с братом и его приятелями. После смерти Энрике, Клементе ушёл в себя и перестал общаться со сверстниками. С виду самоуверенный, разговорчивый мальчик оказался одиноким и плохо приспособленным к жизни. Клементе всегда жил за спиной у брата, и ему нужен был не просто друг, а некий идол, которым он мог бы восхищаться. Данте нравился его новый приятель. Впервые в жизни он общался с нормальным мальчишкой, который его не обижал, не унижал и не дубасил. И он мечтал поселиться здесь навсегда. Хотя и грустил. Нет, вовсе не о своей адской жизни в «Ла Пиранье». Лишь о красивой дымчатой лошади, что осталась где-то там, да о черноглазой девочке, с которой он провёл пару часов, самых счастливых на его памяти.

В конце концов, Клементе заметил, что Данте о чём-то всё время думает и молчит, глядя в никуда.

— Чего это с тобой? Тебе не нравится в нашем доме? — спросил он. — Или ты боишься, что этот дон Сильвио придёт и заберёт тебя силой?

Данте отрицательно мотнул головой.

— Тогда чего с тобой?

— Просто я хочу увидеть одного человека.

— У тебя остались там друзья, да? — сразу же стух Клементе.

— Нет. Точнее да. Не друзья, подруга.

— Ну тогда поезжай! — голос Клементе вновь повеселел.

— Чего?

— Бери лошадь, садись и поезжай. Увидишься со своей подружкой. Только возвращайся.

Через пять минут Данте уже гладил красавца Одуванчика по золотистой гриве. Дурную манеру Данте — скачку без седла — Клементе запретил категорически.

— А если ты разобьёшься? Чего я скажу родителям? Да они мне шею свернут! Нет уж, бери седло. И если ты захочешь покатать свою девчонку, она навряд-ли сядет на лошадь без седла. Девчонки они капризные, знаешь ли.

Последний аргумент крыть было нечем. И Данте, скрепя сердце, надел на Одуванчика седло.

— Только смотри не попадись на глаза своему дяде-придурку. Возвращайся! — наставлял Клементе.

— Если ты на год меня старше, это не значит, что ты можешь меня поучать, — отозвался Данте.

Он пришпорил Одуванчика и громко свистнул, подзывая Янгус. Птица взмыла под облака, устремляясь за хозяином.

Эстелла металась по комнате. До конца заточения оставалось пару дней, но девочка не могла воспротивиться искушению. Бабушкин план был прост, но казался Эстелле каким-то диким и очень романтичным, как сошедшим со страниц её любимых книг. Видимо, Берта тоже начиталась этих книжек, когда накануне ночью прошмыгнув в комнату Эстеллы, изложила ей свою гениальную идею: сегодня ночью она поможет внучке убежать через балкон.

Эстелла не знала, надо ли соглашаться на это безумие. Ведь осталось потерпеть два дня и наказание закончится. Да и у неё был готов план мести Мисолине. А если мама узнает о её проделке... Страшно представить что будет! Но бабушка уверяла — комар носа не подточит. Берта обещала её прикрыть: она организует в комнате военный штаб и будет держать оборону: закроет окно, подложит на кровать валик из одеял и, если что, начнёт храпеть на весь дом.

Эстелла не рассчитывала увидеть Данте. Но, быть может, ей удастся послать ему весточку. Ради этого рискнуть стоит.

Чем ближе подходил вечер, тем больше волновалась Эстелла. Когда старинные часы на стене показали семь, у девочки уже зуб на зуб не попадал от страха. А ведь ей предстоит ещё дурацкая месса, которую надо высидеть, терпя занудство падре, молчание матери и довольную ухмылку Мисолины.

В комнату вошла Либертад.

— Сеньора Роксана велела одеть вас к мессе, сеньорита.

Эстелла села перед зеркалом, дабы Либертад уложила ей волосы.

— А чего это с вами, сеньорита? Вы какая-то странная сегодня.

— Вовсе нет. Просто мне надоело сидеть взаперти. Ещё и эта месса!

— Ой, как я вас понимаю! Хорошо, что мне не надобно сопровождать никого из вас в церковь, как Урсуле. Хотя сеньора Роксана думает, будто бы я хожу на воскресную мессу. Но я и туды хожу раз в месяц примерно. Ну, чтоб никто не насплетничал, что меня тама не было.

— А как там Хорхелина? — поинтересовалась Эстелла ради поддержания беседы. Ей надо было болтать хоть о чём-нибудь, чтобы не сойти с ума от волнения.

— Когда-нибудь она меня доведёт! — Либертад зубами скрипнула. — У меня, конечно, терпение завидное, но даже ему иногда приходит конец. Представьте себе, вчера она заставила меня выщипывать ей волосы на пальцах.

— На пальцах? — Эстелла подавила смешок.

— Ну да, у ней пальцы все волосатые, и на руках, и на ногах, фе-е... — Либертад поморщилась.

— Поэтому она и бесится. Она же старая и страшная, а ты молодая и красивая, — сказала Эстелла. — И дядя Эстебан к тебе неровно дышит. Не говори что нет, я хоть и маленькая, но не дура и не слепая. Это заметно. Вот эта жердь и долбит тебя. От ревности.

Либертад ничего не ответила, покраснев до корней волос.