Война сердец (СИ)

Несмотря на страх, Эстелла невольно любовалась — картина была восхитительна. Она ожидала, что птица, сгорев дотла, превратится в кучку пепла, но, когда все перья, вылетев из зеркала, опустились на Данте, укрыв его покрывалом, из дыма сложился силуэт. Эстелла глазам своим не поверила, решив, что у неё на нервной почве начались галлюцинации. Это был силуэт женщины. Он становился все чётче и чётче. Сначала — тонкая фигурка, потом — жемчужного цвета платье, и, наконец, появилось и лицо, обрамлённое рыжими волосами. Небесно-голубые глаза с длинными ресницами, нежный профиль, изящные руки.

Когда женщина вырисовалась в зеркале целиком, пламя погасло. Она сделала шаг вперёд и вышла из рамы. Эстелла закрыла рот руками. Она узнала женщину. То была Ия — однажды Данте спас её из этого подземелья. Что она опять тут забыла? Да ещё и в Янгус превратилась. Вот так номер!

Эстелла и опомниться не успела — потрясения сегодня сыпались, будто из рога изобилия, — как с губ Данте сорвался стон. Он протяжно вздохнул, а чёрные и алые перья, что укрывали его, исчезли, впитавшись в кожу, и на теле его не осталось ни шрамов, ни ран.

Не помня себя от счастья, Эстелла рванула вперёд, но — хвать! — Салазар резко удержал её под локти. Руки у него были ледяные, а хватка железная.

— Данте! Данте! — крикнула Эстелла.

— Похоже, кто-то забыл, о чём мы договаривались, — зло выдавил Салазар ей в ухо. От былой мягкости в его голосе и следа не осталось. Он был раздражён, жгучие глаза ввалились и на фоне белого лица вид создавали устрашающий. — Я выполнил свою часть уговора, а ты свою нет. Не думай, красавица, что я спас Данте лишь ради тебя. На это были ещё причины. Во-первых, я так и не знаю, что он вытворил с перстнем. Во-вторых, было бы неплохо позлить Кларису, а то она совсем распоясалась. Втихаря творит что хочет.

Сев на край стола, Салазар потянул Эстеллу на себя, приставив к её горлу острые когти,.

— Будешь дёргаться, я воткну когти в твою нежную шейку, моя красавица, — сказал Салазар, чуть прикусывая зубами мочку её уха.

Пальцы у него были гибкие и тонкие, красивые, унизанные перстнями и кольцами. Эстелла боялась его, но тело её, против воли, реагировало на этого мужчину, — в груди и животе всё бурлило. Но это было просто желание, жажда ласки и не более. А сейчас это чувство, капля за каплей, подавлял стыд. Данте жив, и Ия здесь. Нет-нет, она же не Мисолина, она приличная женщина и не будет вести себя, как похотливая кошка, прыгая от одного мужчины к другому. Да и любит она Данте. Пусть Салазар хоть двести раз схож внешне, с Данте он не сравнится. И он пах мускатом. Пряный запах страсти, дурманящий, но неродной, нелюбимый.

Глядя на оживающего Данте, Эстелла заливалась слезами счастья. Он дышал тяжело, судорожно хватая губами воздух. Наконец, ресницы его дрогнули, и он открыл глаза. Обвёл взглядом потолок и приподнялся на руках. Увидел единорога, что лежал в паре шагов, чуть вздрагивая. Глаза Данте, яркие и синие-синие, как чистейший сапфир, затуманились, в них мелькнула мука, когда он узрел Салазара в обнимку с Эстеллой. В антрацитовых же очах Салазара Эстелла поймала тень злобной паники.

Данте взглянул на Ию. Она стояла на одном месте, молча и неподвижно, как скала.

— Я видел сон, — сказал Данте тихо. Эстелла так и не поняла, к кому он обращался, похоже, ко всем. — Пламя, много пламени, и я в нём горел. А потом прилетела Янгус и огонь погас. И я вдруг проснулся. Что происходит?

— Всё хорошо, теперь всё будет хорошо, Данте, — голос Ии напоминал звон рождественских колокольчиков.

— А где Янгус? — Данте растерянно погладил единорога по гриве. Изумруд на пальце его сверкал и вращался в оправе.

— Янгус — это я, — просто сказала Ия, подходя ближе.

— Что-что?

— Янгус — ненастоящая птица. И никогда не была настоящей. Янгус — это заколдованная девушка, — объявил Салазар издали.

Когти его впивались Эстелле в шею, выпуская ей под кожу струйки магии. Девушка дрожала, и он это чувствовал, от чего злился ещё сильнее. У Эстеллы шею свело от боли, но она седьмым чувством ощущала, что Салазар издевается не только над ней, но и над собой тоже — сердце у него стучало как у кролика при виде удава.

— Янгус — это я, — повторила Ия.

Присев рядом с Данте на корточки, она погладила его волосы. Те вновь отросли, став ещё гуще, ещё шелковистей, и чуть-чуть светились, будто на них сидели светлячки. Данте покосился на женщину, не понимая, какого дьявола она к нему лезет.