Война (СИ)

Нашлись коварные умы в Поднебесной, которые вполне резонно подумали, что можно стравить две силы: русских и маньчжуров, именуемых еще чжурчжэнями. Миньцы были уверены, что восточный агрессор неизменно побьёт западного, русских. На то, что маньчжуры потеряют много своих воинов, китайцы также надеялись. Таким образом, две стороны ослабеют, и тогда можно и нужно проводить реформы в армии и выдавливать всех противников.

Веймин Ху внимательно наблюдал за всем происходящим и много думал. Мысли китайского посланника были направлены на то, что именно могут сделать русские, и насколько решительно они настроены. И всё, что происходило, давало убеждение мудрецу Ху, что на сегодняшнем этапе существования Китая русские более предпочтительны для его родины. Китаец уже выстроил те условия, которые хотел выдвинуть русским, используя их поражение при Албазине. Как бы не старался Албычев показать решимость и то, что русские покинули крепость — предательство и сущее недоразумение, Веймин Ху понял всё, что ему нужно было.

Однако, Пётр Албычев освоил добротные знания о дипломатии, он не мог обойтись в переговорах без шокирующих сюрпризов для китайцев.

— Правом, данным мне государем Димитрием Ивановичем, приговариваю Матвейку сына Михайло к повешению, а бывшего ротмистра Беляева к разжалованию в рядовые стрелки с правом вернуть себе чин, если проявит в дальнейшем смелость и станет умело воевать, — провозгласил Пётр Албычев, и народ, до того шумевший, словно улей пчёл, замер.

Никто не ожидал, что можно вот так самого Годунова, родственника царицы, приговорить к смерти. Да, его бездействие, как и трусость, привели к смерти или к позору сотни русских людей. Но это же боярин!

В это время, поняв, что может произойти, сотник Черкас Рукин жестом приказал своим казакам быть готовым ко всему. Но, нет, народ не стал бунтовать. Тут вообще было крайне мало тех, кто способен к бунту, может только сами же казаки и то вдали от крупных русских поселений. Основу жителей Благовещенска составляли стрелки, полурота драгун, ну, и иные казаки. Меньше было хлебопашцев, рыболов и ремесленного люда. Люди служивые менее склонны к бунтам.

Переговоры начались ещё до суда, за завтраком. Но это была игра, где обе стороны пытались что-то понять о друг друге, как и в целом намерения и договороспособность. После состоялся суд.

— Мы можем продолжать переговоры, — казалось, безмятежно обратился Албычев к Веймин Ху и жестом пригласил китайца последовать за собой.

Переводчик сразу же перевёл сказанное, а Пётр Албычев не показал, что пусть и не в совершенстве, но владеет китайским наречием.

В Академии было восточное отделение, скорее, специализация, где, на основании докладов и сообщений, систематизировались знания о народах сибирских и тех, кто им соседствует. Были учителями и два китайца, которые не только давали азы китайского языка, но и описывали обычаи, историю, верования и государственную систему Китая. Некоторые ученики Академии могли выбирать направления, будь европейское, самое массовое, или турецкое, персидское, кавказское. А вот Албычеву отчего-то пришло принудительное направление именно обучаться работе на восток от Урала. Может потому, что он родился в Сибири или по каким иным критериям.

Но сообщать о том, что он знает китайский язык, по крайней мере, разговорный, Пётр не спешил. Толмач был этническим китайцем, и при переводе могли бы возникнуть некоторые возможности, когда два китайца будут переговариваться, не подозревая, что смысл слов и фраз русский дипломат понимает. Тем более, что и переводчик казался не самым простым человеком. Ещё не понятно, кто тут главный.

— Сделай так, чтобы русский варвар устрашился мощи Китая. Расскажи, что в нашей стране войска столь много, что не будет видно горизонта, если оно только малой частью придёт, — сказал Веймин Ху, и переводчик стал расхваливать Китай.

— Понял я, — чуть сдерживая усмешку, сказал Албычев. — Садись за стол да поговорим основательно и уже по теме.

Пётр не стал смотреть, как прямо сейчас, не мешкая, будут вешать Годунова. Теперь Албычеву нужно доказывать, что он всё правильно сделал. Для этого необходимы успехи, неоспоримые, пусть и дипломатические. Государь именно об этом говорил, когда наставлял Албычева. Работать нужно только на результат. Если кто не справляется с обязанностями в Сибири, то судить его и желательно не тратить деньги и возможности, отправляя преступников в Москву, а решать на месте. Но доказательная база должна быть железной. При этом, если сам Пётр не сработает, как того ждёт император, то любое его решение может быть истолковано, как преступление уже самого Албычева.