Война (СИ)

Свадьба… Тагари выйдет из себя, и весь договор к жабам болотным. А вот если сначала предоставить ему войско, может и согласиться. Только вот как бы так повернуть и убедить Хиноку Майя сделать то же самое, но наоборот?

Недостаток у возможной невесты обнаружился один — хромота. В детстве оперлась на старые перила, упала и сломала ногу, врачи неудачно срастили кость. В остальном, по словам Ариму, девушка была вполне хороша. Но, видно, походка ее стала настолько непривлекательной, что до двадцати двух лет желающих не нашлось. А совсем уж очевидных карьеристов спроваживал дядюшка.

А вот Ошу сестру, похоже, любил. Подумав, Кэраи попросил встречи с ним. Для разнообразия не пытался выверять каждое слово, избегая прямых толкований, а выложил все как есть. Мол, такое вот предложение — и очевидно, что не новость оно для тебя. Ради военной помощи, разумеется, я согласен, а ты готов ли к тому, что, возможно, сестра пострадает? Дом Таэна и без того не на лучшем счету у Столицы. А Майя, разумеется, глава Мелен, только девушка и ее счастье все-таки не ему важнее, а брату.

Ошу, слушая эти слова, был мрачен, как сова, которую попытались днем достать из дупла. Что бы ни сказал ему светлейший родственник, убеждая в правильном шаге, видно было, как впечатление от разговора с дядюшкой стремительно тает. Насколько же они разные все-таки с двоюродным братом — прямо как он сам и Тагари, только этих с лица перепутать можно в два счета. Может, поэтому они выбрали себе цвет одежды и не отступают от него? Или как-то по-своему поняли столичные веяния?

Тактика оказалась верной — начни гость просто отказываться, молодой человек обиделся бы за сестру. А если согласен, но опасается за ее будущее, тут можно и подумать как следует.

— Договора о браке достаточно, чтобы иметь основания для военной помощи — платной, конечно, а там сами смотрите, имеет ли смысл отдавать свою родственницу нашей семье.

Не сомневался — молодой человек сегодня же попытается увидеться с дядюшкой, поэтому назавтра сам намеревался встретиться с Майя. Но тот неожиданно срочно уехал, и к концу третьего дня Кэраи начал беспокоиться. Хотел было еще раз наведаться к озеру водопадов — без задней мысли, просто по сердцу пришлись бело-голубые застывшие потоки.

Но прозвучала страшная весть — в округе, где находилась столица Мелен, и в самом городе моровое поветрие.

**

Орел, паривший в небе, привык, что поля — его охотничьи угодья — пересекает некая сухая река, по которой вечно что-то и кто-то движется, порой вполне себе добыча — фазанов везут, кур — но охотиться там нельзя. Сейчас он был голоден и готов был рискнуть, смотрел на небольшую вереницу повозок — но ничего привлекательного не нашел, и взмыл выше, почти невидимый уже для человечьего глаза.

— Улетел, — сказал звонкий голосок, — А ты говорила, орел над дорогой — это к добру.

— Он сверху нас видит и благословляет, — прозвучал женский голос.

Девочки радовались, облазили изнутри весь фургончик, в котором ехали вместе с матерью. Истэ боялась, что им тяжко будет столько дней колыхаться в повозке, но позабыла себя восьмилетнюю. А то, что дочки никогда не бывали где-то, помимо соседнего с домом большого села да одной-двух деревенек, делало для них и пустую дорогу сказкой. То и дело отгибали край тяжелого войлочного занавеса, высовывали любопытные мордашки, впускали в повозку струю ледяного воздуха.

— А ну, хватит уже, премерзнете! — без толку прикрикивала на них мать. Но чем дальше, тем меньше веселая возня двойняшек отвлекала ее от невеселых тревожных мыслей.

Тяжело возвращаться на родину, от которой отказалась и которая всего лишь ответила тебе тем же. Вдруг — порой судьба любит шутить — встретится по дороге кто-нибудь из родни Истэ? И ладно еще, если не узнает беглянку. Хотя изменилась она несильно, но если не ждать, внимания не обратишь. А если узнает… Хорошо хоть никто не знает о рождении у нее близнецов, такая примета — не скроешь.

Ее разрывали на части и страх, и любопытство, и необходимость присматривать за умными, послушными, но очень любопытными девочками, которые не желали все свое первое путешествие провести за опущенными занавесками, а на остановках безвылазно сидеть в гостиничной комнате.

И самой Истэ было интересно, изменилось ли что? Смотрела, напряженно вглядывалась в новые лица, будто бы невзначай собирала новости, стараясь не привлечь лишнего внимания — в самом деле, с чего бы не слишком богатой гостье спрашивать о высших домах? Но о них и мало что знали тут, в дальнем округе.

— Мама, эй, что с тобой? — потянули ее за руку, потом дернули сильнее.

Будто очнулась, глянула во встревоженные темные глаза: младшая из дочек, Илин. И в полумраке повозки отличала, не спутала бы ее с Айлин, а ведь даже отец их порой…

Ахнула, схватилась за сердце, огляделась испуганно, словно сонный кошмар вцепился когтями — что я тут делаю, зачем еду на верную смерть, на позор семьи, и еще везу дочерей?!

…И сама не заметила, как снова забылась, словно давно все решила, почему и зачем. А ведь ничего не решала — будто лист сорвало ветром и понесло…