Война (СИ)

Я закрыл глаза и изучил внутренний интерфейс. На нем светились мои Знаки. Если не сосредотачивать на них внимания, они не видны и не мешают зрению. Но стоит слегка сфокусироваться, как они высвечиваются как бы в воздухе прямо перед тобой, словно голограммы в очках дополненной реальности.

На фоне лунной ночи передо мной висели Знаки Морока, Глаза Урода, Дольмена, Умбота, Вечной Сиберии и — Лапы Дьявола.

Кроме них светится иконка в виде пучка — неактивная. Это допарт, защищающий меня от внешнего магического воздействия. Он активируется, когда я соберу волосы в хвостик. В принципе, с Лапой Дракона, нейтрализующей чужую волшбу, этот допарт мне особо не нужен, но чем черт не шутит: отращу и бороду с усами, и волосья на голове, заплету косички для верности.

Больше иконок вроде не видать. Если шаманка втихую передала мне еще что-то, то оно никак пока себя не проявляет.

А сколько всего Знаков на свете? Не может ведь их быть безграничное количество.

Есть Знак Огня, но Хранитель-ведун этого Знака мне пока не попадался. Зато встречались представители племени Огнепоклонников, которые давно потеряли способность к ведовству и носят Знак, как герб. Те же карго-аборигены, только от магического мира.

Россы Кураторы подстроили все так, чтобы я коллекционировал Знаки в Поганом поле, а потом явился к ним на своих двоих. Что, если и Единый подстроил то же самое, да еще и россов использовал в своих целях? Что, если все мы — марионетки в его руках?

Если я пойду в Росс, то буду играть на руку Кураторам. Если отыщу Око Ведьмы и Единого, сыграю на руку иномерной твари. По хорошему мне надо сесть на задницу и сидеть ровно. Поселиться, например, прямо здесь, в городе. Тут много складов, куда мы еще не пробирались: одежды и всяких предметов быта хватит до конца жизни, пусть жить мне лет триста.

Но как же тогда Кира?

Спасу Киру и вернусь сюда.

Но что, если начнется война? Она коснется всех. Нет, спокойно пожить здесь не удастся.

Лучше возглавить шалман, если остановить его не в силах.

Я снова оглядел интерфейс. И с недоумением заметил новый неактивный и тусклый Знак в виде двух рыбок, плывущих друг за другом по кругу. Это еще что такое?

Нажал на него: никакой реакции.

— Ива, ты не подключишься снова к моей башке?

— Зачем? — спросила умбот.

Витька подозрительно глянул на меня.

Я ответил уклончиво:

— Порядок наведешь, если что… Заценишь новые Знаки.

— Это будет вредно для твоего здоровья, — отрезала Ива.

А Витька спросил:

— Что там случилось у тебя?

Я поколебался мгновение и уверенно соврал:

— Ничего. Просто моей хате нужна женская рука.

— Научись сам убираться в своей хате! — обрубил Витька. — Ты медитацию не забросил?

— Не забросил, — ответил я, довольный сменой темы разговора. — Но от нее в сон тянет. Сплю как сурок.

— Хоть какая-то польза, — буркнул Витька. — Не отлынивай. Со временем сонливость должна отпустить.

— А ты сам-то медитировал?

— На фига мне? — удивился пацан. — У меня нет проблем с управлением гневом.

— Нормально… Учитель-теоретик.

— Не обязательно быть чемпионом, чтобы воспитать чемпиона, — напыщенно поведал Витька. — У Тайсона был тренер — Кас Д’Амато. И он не был чемпионом по боксу. Он был учителем чемпиона!

— Давайте спать, — предложила Ива. — Уже поздно. Я посторожу.

Мы принялись располагаться на ночь в палатке. Ива осталась снаружи — сторожить. Уроды и прочая Погань не давала о себе знать. Знак Вечной Сиберии отпугивал их — я это чуял отчетливо. Поэтому ни гирлянды, ни ведьмовских мешочкой выставлять мы не стали. Скоро Поганое поле станет домом родным…

Перед сном я потыкал мысленно на неведомый Знак, но он не отреагировал, зато зачесалась лодыжка. Хотя, возможно, меня укусил комар. Потом я помедитировал, но, как обычно, быстро вырубился.

***

Назавтра дождь полностью прекратился. За вчерашний день и утро сегодняшнего батарея зарядилась на 30 %. Мы решили не медлить и выдвинулись.

Из Князьграда вела асфальтная дорога, которая за десятилетия разрушилась не слишком сильно — мы ехали на скорости километров в восемьдесят, объезжая навечно застрявшие на трассе автомобили.

По обеим сторонам от дороги царили такая грязища и распутица, что смотреть страшно. Я надеялся, что когда трасса кончится, земля подсохнет, а новых гроз в ближайшее время не случится.

До своей гибели Витька говорил, что зимой в Поганом поле постоянно льют дожди. Если так (а не верить ему у меня нет резонов), нас ожидают проблемы.

— Смотрите! — воскликнула Ива спустя пару часов езды.

Он указывала куда-то в сторону, где среди заросших лесочком полуразрушенных одноэтажных построек шевелились белесые силуэты. Штук пять или больше.

— Уроды? — изумился я. — Среди бела дня? Они ж вроде ядовитыми становятся на свету. Никак мутировали?

— И Поганые грибы расплодились, — мрачно добавил Витька.

Разбухших бледных мешков размером с легковой автомобиль или даже больше в низинах среди деревьев наблюдалось много — гораздо больше, чем во время моего путешествия на север.

Что ж, шаманка снова оказалась права.

Раньше Погань не выносила слабенького света, не говоря уже о солнечном, пусть и в пасмурную погоду.