Война (СИ)

Та ненависть к русским, в которой упрекал виконт и над которой подшучивал, не была ненавистью в том виде, что мог бы себе вообразить Джон Понсонби. Уркварт не согласился бы с любым определением виконта. Чувство им испытывемое не было ненавистью человека к людям. Это было отношение волка к корове. К огромной такой корове, чья туша закрывает большой кусок географической карты, где одно вымя побольше Франции. Волки должны резать коров, так определила природа, а значит — Бог. Вопрос пропитания, вопрос естества. Если корова, пользуясь размером и массой топчет волков, поднимает их на рога словно тур, то это неправильно.

Сами русские возбуждали отвращение. Не все, и среди них встречались нормальные люди, в основном в офицерской среде, но общая масса… было в них что-то настолько телячье, что Уркварту хотелось подкинуть сена и посмотреть как они станут его жевать.

«Ничего, — думал Дэвид пробираясь к берегу, — корова сильна только массой. Посмотрим как она станет вертеться перед стаей, когда поймёт своей тупой башкой, что погибла».

Он так замечтался, что едва не полетел оземь, споткнувшись о что-то, оказавшееся вытянутыми ногами какого-то нищего или пьяного, не разобрать в темноте. Тот разразился руганью, в звуках которой Уркварт узнал язык который не понимал, но мог определить безошибочно.

— Ах ты, свинья! — он с силой пнул в сторону тела, но нога провалилась в пустоту. Удержав равновесие, Дэвид выпрямился, как в тот же миг что-то тяжёлое вроде солдатской шинели окутало голову. Уркварт рванулся, но удар пришедший сверху погасил сознание секретаря.

* * *

— Вот, ваше благородие. Здеся они. — свалил куль на землю казак.

— Молодцы, молодцы. И ты молодец, Пантелеймон. Живы будем — не забуду.

— Где наша не пропадала, ваше благородие. — довольно усмехнулся казак.

Безобразов разрезал верёвку и снял тряпку, которой был замотан пленник. Осторожно повернув лицо того к лунному свету, он довольно оскалился. Англичанин ещё не пришёл в себя, но это точно был кто им нужен.

— Времени мало, Пётр Романович. Он жив?

— Жив, Степан, жив. Сейчас очухается. Принесите воды. — шикнул он в сторону казаков.

— Быть может я его допрошу? С пристрастием.

— О, вы умеете пытать людей, ваше сиятельство? Вы просто сундук с сюрпризами.

— Если Апполинарий Петрович не сильно преувеличил насчёт этого субчика, а он не преувеличил, то да. Сумею.

— Как вы себе это представляете? Здесь нет ни дыбы, ни кнута. Что там ещё полагается?

— Я о другом. Мы можем сами всё сделать.

— Поясните, граф.

— Нам приказано изловить и доставить. Это очень глупо. Выслушайте меня, Пётр Романович. Не надо прятать руку, это выдаёт, что она не пустая. Если хотите — наставьте на меня пистолет. Вам не впервой. Но вспомните чем закончилось. Сейчас мы в схожем положении.

— Продолжайте.

— Если турок не соврал Бутенёву, то мы в аховой ситуации. Согласитесь — Апполинарий Петрович кто угодно, но только не авантюрист. И вот он приказывает нам…вспомните, он так и сказал: приказываю! Через мгновенье опомнился и стал убеждать голубчиков, то есть нас с вами, рискнуть головой, но добыть англичанина. Отчего так? Ладно, поверил турку. Странно, но ему виднее, пусть будет такой турок, что можно верить. Но дальше что? Испугался наш посол, крепко испугался. Что, говоря между нами, странно.

— Вас удивляет, что человек облеченный посольской властью опасается войны? Но поведение добрейшего Апполинария и мне показалось странным, не скрою.

— Он не опасается войны как таковой. Он опасается войны именно с Англией. Хотя война не наилучшее из дел, что уж. Но Англия его страшит почему-то. При этом, наш Апполинарий не может не понимать, что пытаться избежать конфликта путем похищения секретаря посольства — не самое логичное действие. Я думаю, да просто уверен, что Бутенёв пытается выгадать из двух зол наименьшее.

Безобразов задумался. Откуда-то из темноты появилась фигура оказавшаяся казаком.

— Вот, вашбродь. — протянул он небольшой ковш с водой.

Захват англичанина прошёл на удивление легко. Изначально ясно было, что пойдёт он к воде, где находилось немало как привязанных, так и сохших на берегу лодок разных размеров. С районы Пера к воде спускалось несколько дорог и множество тропинок, возникших благодаря привычке местных жителей ходить по-прямой между строений. Особняк посольства британцев находился между двух из дорог, но засады расставили на тропах между ними. Бутенёв дал шестерых казаков, их поделили по два на тропу. Пойди англичанин по дороге или дай крюка… Но Безобразов положился на своё знание «этой публики», как он выразился, и оказался прав. Теперь связанный оглушенный Дэвид лежал перед ними в месте показавшимся достаточно укромным, в углублении перед маленьким холмом у берега.