Война (СИ)

Подлетев ближе, я осторожно погладил деревце, что цвело внутри меня, и попытался вслушаться в свои ощущения и вибрации что оно распространяло. Я пока не знал, на что способная эта форма, но это меня никак не беспокоило. Так или иначе, первый шаг сделан, и я теперь с полным правом могу называть себя кудесником третьей ступени.

Время тренировки подошло к концу.

Я открыл глаза, огляделся и встал с земли. Настроение улучшилось. Я посмотрел вверх. Над головой было белым бело от цветов. На ветвях абрикоса уже сидели птицы, пока пчелы делали свою работу. Отряхнувшись от налипшей земли к штанинам, я пошел обратно по направлению к Речной улице. Послушник что следил за мной, направился следом. Его прищуренный взгляд ловил каждое мое движение. Внутри я поморщился. Дурак с промытыми мозгами.

Недавно все кварталы в городе разделили на квадраты. Теперь передвигаться из одного квартала в другой могли лишь офицеры и представители Церкви, да и то нужен специальный пропуск. Солдаты носили медицинские маски на лицах. Тот самый запах гнили, который испускал Глеб, вернулся. В весьма неожиданных местах города могли вспыхнуть любые вспышки заболеваний. От кори до чумы. На вопрос в чем дело, все только пожимают плечами, кивая в сторону Европы. Мол, все идет от них. Церковь что-то ищет и следит за кудесниками. Впрочем, обычных людей она тоже проверяет. Доносы солдат на сослуживцев стали обычным делом. Обстановка вокруг нервная. Никто ничего не понимает. Все подозревают друг друга не пойми в чем. Нервные срывы. Жалобы солдат на кошмары что приходят к ним каждую ночь.

Я, конечно, догадывался о сути происходящих в мире событий, но держал рот на замке. Надеюсь, боярская дума в скором времени объяснит людям что происходит.

Из-за этих и других причин наш фронт был не готов идти в атаку. За то время что я здесь нахожусь, мы предприняли три попытки пересечь реку Кубань. Ни одна из них не окончилась победой. Мы были вынуждены отступить на свои позиции. Радовало лишь, что у турков тоже не все ладно. И у них вспыхивали болезни, а солдаты не могли спать из-за снов, в которых их заживо пожирали мириады букашек. Черви, клопы, комары, бабочки. Фу. Мерзкие сны иногда приходили и ко мне, но я отгонял их всплеском силы из средоточия.

Когда я проходил мимо поста из ребят четвертой роты, заметил, как один из солдат закашлялся, приложив ко рту платок, испачканный кровью. Я передумал идти мимо и подошел к ним. Послушник что шел следом тоже приблизился, встав рядом со мной.

— Что с тобой? — Спросил я рядового. Его товарищи, что стояли рядом, нахмурились.

Тот к кому я обращался, замялся, но ответил.

— Не знаю, старший лейтенант. С утра кашляю. И вот, — показал он платок запачканный красным.

— Подойди, — отдал я приказ, и он перепрыгнул мешки с песком, за которыми прятался их пост на пересечении улиц и покорно подошел ко мне. Я приложил свои руки к его груди и пустил по ним ниточку своей энергии из средоточия, разделяя поток и направляя в него только жизнь. Обычные формы тут не помогут. Уже замечено, что болезни, которые к нам приходят плохо поддаются лечению стандартными средствами. Нужна именно специализация на жизни, сильный кудесник или огромный опыт.

Сила стекла изумрудным потоком по моей руке и проникла в грудь рядового. Голова, сердце, почки. Все было хорошо, пока я не дошел до легких. Вот тут и начались проблемы. В них присутствовала чернота, и я знал, как с этим быть.

— Потерпи. Сейчас будет больно. А вы, — обратился я к другим солдатам, — держите его. И дайте ему прикусить палку, а то еще язык откусит.

Послушник что стоял рядом вместо помощи начал читать молитву, осеняя рядового крестом. Тот побледнел.

— Начинаю, — предупредил я всех.

Снова положив обе руки на грудь человека передо мной, я подал в него свою силу одним мощным потоком, не распыляя ее по всему организму, а направляя точно в легкие.

— А-а-а-а! — Закричал он, не в силах терпеть боль от выжигания черной мерзости. Моя изумрудная сила жизни просто испаряла те вонючие миазмы, что проникли в него. Он затрясся, попытался высвободиться из хватки, но его сослуживцы держали крепко. Понадобилось пять минут, чтобы выжечь все, что я нашел. Рядовой обвис на руках товарищей и потерял сознание.

Убедившись, что черноты в нем не осталось, я убрал руки от его груди, оставив на форме рядового два отпечатка своих ладоней. Форма была прожжена насквозь.

— С ним все в порядке, — сказал я солдатам, отряхивая руки, словно к ним могла прилипнуть та внутренняя грязь. — Через пару часов проснется. Пусть отдохнет.

— Спасибо, — сказали они мне, укладывая сослуживца на мешки с песком.

В разговор вступил злой, нервный послушник.

— Вы должны были доложить об этой ситуации офицерам. В армии введен красный режим. О любых случаях болезни или странного поведения сослуживцев вы ОБЯЗАНЫ докладывать офицеру. Почему вы этого не сделали, паршивцы?!