Война солдата-зенитчика: от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942

К рассвету 20 мая доехали до колеи железной дороги между станциями Первомайский и Тарановка и, переехав ее, добрались до села Алексеевка, около которого в поле увидели множество больших брезентовых палаток с красным крестом сверху. Оказалось, что в них был устроен полевой госпиталь. Здесь мы оставили всех своих тяжелораненых, а одного товарища с легким ранением по его настойчивой просьбе взяли и дальше с собой.

Проехали по проселочным дорогам несколько сел и деревень и после полудня оказались снова у села Лозовенька, где пребывали до 12 мая. Теперь мы остановились на его северо-восточной окраине. На этот раз нашему взводу отвели для пребывания крайний двор с небольшой хатой, тоже крытой соломой.

Как всегда, сперва разгрузили с автомашин и расставили на нужных местах ящики со снарядами, отрыли в поле для обеих пушек позиции на расстоянии около 100 метров между ними и установили в них, замаскировав соломой, орудия и вырыли индивидуальные защитные окопы. Отрыли и яму для общего туалета. Затем набрали из ближайшего колодца во фляги питьевую воду и доели имевшиеся продукты сухого пайка. При этом все, кроме меня, остались по-прежнему страшно голодными.

В этот день лейтенант Кирпичев посчитал целесообразным опять оставить дежурным на пушке второй боевой расчет, освободив его от выполнения других работ. Самолеты немцев много раз пролетали над селом, но мы не стали их беспокоить: надо было экономить боеприпасы и, кроме того, не хотели раскрывать себя, пока окончательно не обустроимся на новом месте.

К вечеру я совсем обессилел. Санинструктор Федоров измерил мне температуру и нашел, что она находится на опасно низком уровне – значительно ниже 36 градусов. Я не имел аппетита, во рту сильно горчило, все время мучила жажда, из головы клочьями лезли волосы. Поэтому лейтенант Кирпичев приказал Федорову отвести без личного оружия, но с необходимыми сопроводительными бумагами меня и приехавшего с нами упомянутого выше легко раненного товарища, которому почему-то вдруг стало хуже, в полевой госпиталь, находившийся совсем недалеко от нас. Он был устроен в четырех брезентовых палатках, аналогичен тому госпиталю, который мы проехали в Алексеевке, и располагался на берегу речки восточнее Лозовеньки.

Прибыв туда, мы увидели страшную картину: внутри палаток и вне их лежали, в основном на земле, и стонали от боли великое множество раненых. Везде были лужи крови, грязь и человеческие испражнения, сильно воняло. Метались вокруг мужчины и женщины в белых халатах. Я страшно испугался всего этого и решил, что ни за что здесь не останусь – пусть умру, но у себя, в своем коллективе. Этому моему решению поспособствовало еще и недовольное лицо Федорова после того, как он зашел в палатку главного врача с просьбой принять в госпиталь меня и товарища и вышел оттуда. Медбрат сказал, что из-за переполненности палаток мне отказано. Соглашались принять только раненых. Но немного хинина в госпитале мне все же с собой дали.

Я и Федоров вернулись в свою часть почти ночью. Меня приняли назад радостно и, вручив обратно мою винтовку, отправили с ней спать на деревянной кровати внутри хаты с разбитыми стеклами. Но предварительно заставили выпить по приказу Кирпичева 100 граммов водки, закусить сухариком и кусочком сала, попить с сахаром кружку вскипяченного в котелке над костром горячего и крепкого чая. Приняв дозу хинина и не сняв с себя шинель, я хорошо выспался, а утром 21 мая мне стало гораздо легче, появился аппетит, лучше стало настроение. Я нормально встал, спустился к речке и умылся холодной водой из нее, сняв с себя всю одежду до брюк, и присоединился к товарищам, чтобы позавтракать новыми продуктами, полученными накануне с подвижного склада 199-й отдельной танковой бригады старшиной Ермаковым.

Погода была жаркой. Думалось, что жизнь в Лозовеньке пойдет дальше так же хорошо, как она была у нас до 12 мая. Но сильно тревожило то, что с запада в село и вокруг него прибывали все новые и новые воинские части, главным образом пехотные, отступавшие от преследовавшего их противника.

Командование нашей танковой бригады и ее штаб расположились в большой хате в центре села рядом с полевыми кухнями. Танки почти никто из посторонних видеть не мог, так как они везде были размещены очень скрытно и хорошо замаскированы. Кстати, больше своих танков я уже вообще не видел.

Глава 15

21 мая после завтрака лейтенант Кирпичев приказал нашему первому орудийному расчету сменить на пушке находившийся на ней уже двое суток на боевом обслуживании второй расчет. Поэтому все номера первого расчета, включая и меня, оставив свои шинели, сумки с противогазами, личное оружие и другие вещи, кроме саперной лопаты и фляги за спиной на поясном ремне, сразу заняли на платформе орудия и возле него положенные рабочие места. Я, как всегда, сел на кресло для второго номера.