Война солдата-зенитчика: от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942

Кроме Михаила Дмитриевича и его коллеги в нашей батарее погибли в этот день при том же авианалете два бойца со второго орудия – второй прицельный и заряжающий. Получили ранения несколько бойцов из взвода управления и второго огневого взвода. Тех убитых похоронили вечером в другом месте, а раненых отнесли в полевой госпиталь. Неподобранными валялись на обеих улицах села, огородах и в других местах тела многих пехотинцев. В селе сгорели дополнительно несколько хат и дворовых построек. Пострадали здание штаба 199-й отдельной танковой бригады и одна полевая кухня.

После похорон товарищей состоялся ужин из полевой кухни, который прошел в таком же порядке, что и обед. Естественно, я, как и вчера вечером, не отказался от положенных 100 граммов водки, чтобы помянуть Михаила Дмитриевича, его коллегу и других погибших в течение дня.

В течение всей ночи с 21 на 22 мая в село и его окрестности продолжали прибывать отступавшие войсковые части, а некоторые из них, прибывшие ранее, начали покидать Лозовеньку и двигаться дальше на восток – к реке Северский Донец. И на западе, и на востоке до самого рассвета небо освещали разноцветные ракеты, однако шума возможных боев с противником, вероятно отдыхавшим, как и мы, слышно не было. После полуночи несколько раз пропел какой-то одинокий петух в одном из уцелевших дворов местных жителей.

Рано-рано утром 22 мая после завтрака нас сменил на пушке второй орудийный расчет. Завтрак был горячим, доставленным из полевой кухни (очевидно, повара работали даже ночью и с начала рассвета).

Утром к нам подошел командир батареи Сахаров и спросил, кто из нас может водить автомашину и быть дальше на всякий случай запасным шофером, так как мы вчера потеряли убитыми водителей Журавлева и его коллегу. Я хотел было сказать, что имею удостоверение шофера-любителя, которое осталось в Москве, но, подумав, решил не делать этого, так как вспомнил, что более года назад обучавший меня шоферскому делу инструктор Ахчеев посоветовал мне во время практической езды никогда не работать шофером, поскольку я «не чувствую машину». Кроме того, я сам сообразил, что, сильно физически ослабший в последнее время, все равно не сумел бы справиться с тяжелой работой водителя. Запасной шофер нашелся во взводе управления, но в дальнейшем побывать ему в этой новой должности так и не пришлось.

Вскоре – почти точно в 9 часов – налетела на село и его окрестности большая группа немецких самолетов. И снова повторилось почти то же самое, что и вчера. Теперь нашу пушку обслуживал второй орудийный расчет, а мы были на подхвате и вынуждены были стрелять по самолетам только из винтовок и карабинов. Опять возникли пожары, появились убитые и раненые. Я в этот период вместе с коллегами укрылся в окопе, одновременно стреляя из винтовки в небо и едва слыша оглохшими от грохота ушами жуткий рев пикировавших и моментами пролетавших на очень низкой высоте – прямо над головой – самолетов. Они посылали на землю всему живому смерть. Глаза застилали дым и тучи пыли, пахло порохом и запахами сгорания самых разных веществ.

Этот далеко не последний, как мы были твердо уверены, налет, как и вчера, длился не более 20 минут, пока самолеты не израсходовали полностью свой смертоносный груз. Обе пушки батареи постреляли по ним, как и раньше, короткими очередями, но толку от огня не оказалось никакого. Хорошо еще, что осколки от бомб и пули не задели оба орудия и грузовики. Ранения получили: тяжелое – парторг батареи Агеев, работавший первым прицельным на пушке второго огневого взвода, легкие – трое бойцов из всех трех взводов.

После налета двоих раненых отнесли на носилках, а двоих других повели своим ходом в посещенный мною два дня назад полевой госпиталь в поле недалеко от села. Однако я не видел, отправили ли туда же местных раненых детей, стариков и женщин.

Через два с половиной часа после первого налета, наверное, те же самые самолеты снова повторили атаки с неба и натворили так же много бед, как и накануне. До наступления темноты они налетали на село еще два раза, и с такими же ужасными последствиями. И три раза они улетали от нас безнаказанно. Как же мы тогда проклинали их, а особенно – высшее командование наших войск, не пославшее навстречу вражеской авиации хотя бы пару истребителей! И невольно возникал вопрос, есть ли у нас вообще какая-нибудь авиация?

По моему мнению, главными факторами достижения успеха в той войне были в первую очередь количество задействованной авиации и умение организовать крупномасштабные войсковые операции на основе убедительных данных хорошо поставленной службы разведки. Сюда же относились полная укомплектованность всех подразделений основными техническими средствами (как я уже отмечал, у нас в батарее имелось только два орудия вместо положенных четырех), снабжение войск в достаточном количестве боеприпасами, продовольствием и топливом, оснащение всего личного состава современным стрелковым оружием и многие другие показатели.