Война солдата-зенитчика: от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942

К концу дня бойцы почти полностью завершили работы по рытью и обустройству капитальной землянки. Но командиру и комиссару батареи пожить в ней так и не удалось – пришлось срочно уехать.

День 17 мая оказался очень беспокойным. Всех нас очень рано разбудили и, не дав даже позавтракать, заставили немедленно отправиться в путь.

Четырем основным номерам нашего орудийного расчета (двум наводчикам, включая меня, первому прицельному и заряжающему) лейтенант Кирпичев приказал ехать на платформе пушки (ее не зачехлили), чтобы при необходимости мы могли сразу же открыть из орудия огонь.

Танков, которые в лесу находились раньше рядом с нами, к нашему отъезду уже ни одного не было – все они с мотопехотой на броне уехали еще до рассвета, а теперь наша батарея поехала вслед за ними. Мы выехали из леса на юг по той же дороге, по которой в этот лес три дня назад въехали.

Здесь все невольно заметили лежавших на обеих обочинах шоссе уже успевших раздуться вследствие начавшегося из-за жары разложения несколько трупов пехотинцев, одетых в залитые кровью шинели. Естественно, от всех трупов исходила сладкая противная вонь. По-видимому, все убитые стали объектами нападения немецких штурмовиков. Какие-то типы в военной одежде обшаривали карманы одежды и вещевые мешки покойных и забирали из них документы, деньги, «медальоны смерти» и другие предметы и вещи. Оружия рядом с убитыми не было.

Переехав железную дорогу, колонна поехала дальше на запад по проселочной дороге и достигла большого села, вероятно Ефремовки, расположенной на истоке реки Орель. Эта река течет в этом месте на юг.

На своем пути, как и в предыдущие дни, мы обгоняли двигавшиеся пешком свежие пехотные части, тяжело нагруженные грузовые автомашины, различные обозы с лошадьми. Встречали идущих и едущих в тыл раненых, отечественные легковушки М-1 Горьковского автозавода, тракторы, коней с телегами. Постепенно стали слышны раздававшиеся все громче и громче выстрелы из пушек танков, артиллерийских батарей, а потом – минометов и стрелкового оружия. Вот-вот можно было ожидать появления на небе вражеских самолетов, имеющих целью воспрепятствовать движению наших резервов вперед.

И действительно, внезапно прилетело более десятка самолетов. Наши ребята, ехавшие на грузовиках, немедленно отцепили от них орудия, сняли с кузовов автомашин несколько ящиков со снарядами и доставили их к пушкам, а грузовики отъехали в стороны. К нашему орудию присоединились остальные четыре номера боевого расчета, и мы, не дожидаясь команды лейтенанта Кирпичева, быстро открыли в автоматическом режиме огонь по самолетам. То же самое произошло со вторым орудием и с пулеметом на грузовике ЗИС. Однако пострелять пришлось недолго – самолеты улетели назад, нанеся немалые потери не нам, а главным образом залегшей в это время на землю пехоте.

Конечно, впереди они обрушились на атакующие неприятеля танки, но небо над местом их нахождения было для снарядов с наших орудий недосягаемо, и мы не могли помочь танкистам и мотопехоте. Все вокруг возмущались, что в это время на небе не было ни одного советского истребителя.

После окончания налета авиации мы проехали через село Ефремовка, которое, как оказалось, по сравнению с селом Берека не так сильно пострадало во время прошедших боев. По выезде из Ефремовки батарее понадобилось снова пострелять на ходу по пролетавшим опять над колонной немецким самолетам.

К вечеру сделали остановку, по существу, в чистом поле – в неглубоком, но широком овраге со свежей низкой травой.

Затем, как положено, установили на открытой позиции, отцепив от грузовиков, обе пушки, почистили банником их стволы от грязи и образовавшегося при стрельбах нагара, замаскировали их как могли.

В этот день мы оказались совсем недалеко от передовой линии фронта – на расстоянии, наверное, не более трех километров от нее.

На ночь совсем близко перед нашими зенитными орудиями и автомашинами встали танки нашей 199-й отдельной танковой бригады. Сзади, в углубленной части седловины широкого оврага, где мы устроились на ночлег, разместились полевые и переносные кухни.

Еще до рассвета утром 18 мая все танки с мотопехотой на них быстро рванули вперед и помчались дальше. Я, отстоявший тогда ночью свой положенный час на посту, а затем крепко уснувший перед рассветом, этого не заметил. Затем и мы быстро собрались в путь. Но предварительно все позавтракали из полевой кухни горячей вермишелью с мясом, холодным компотом и свежим черным хлебом и налили себе каждый в свои фляги кипяток. Кухню, обслуживавшую нашу батарею, командование оставило на месте же, чтобы она там могла спокойно приготовить для всех обед и потом доставить его нам вслед.