Война Спартака (СИ)

- Тебе бы понравилось больше, если бы твоего сожителя распяли живым? - резко осведомился он.

- Это был мой слуга. Моё имущество! Ты обездолил меня. Сначала погиб брат, теперь единственный защитник.

- Это был вражеский лазутчик. А ты - его помощница, и тоже заслуживаешь смерти.

Фанния затряслась, но не от страха, а от возмущения:

- Я?! Свободная римская гражданка помощница раба? Никогда тому не бывать!

Эта измождённая женщина в лохмотьях вдруг напомнила ему луканскую Фаннию, дерзкую, вызывающе смеющуюся, танцующую в чане с виноградом, подоткнув подол.

- Тебе сохранена жизнь по моему приказу, - отмахнулся он от её криков.- Ты нужна нам. Собирайся: отправишься с моим поручением к Крассу.

Возведённый римлянами вал был неодолим, и осаждённые придумали другое. Ей предстояло ночью отплыть на лодке из Вибо Валенции и, морем миновав укрепления Красса, пристать на римской стороне.

- Передай Крассу: пусть выпустит нас отсюда. Мы оставим ему всех пленных и уйдём из Италии кто куда. В случае отказа пленных мы перебьём и будем сражаться до конца. В обмен на жизнь тысяч римских граждан мы просим только свободы.

Она пристально, с любопытством заглянула в его глаза: при свете дня они казались совсем прозрачными, будто ручей с каменным дном.

- Неужели ты думаешь, что Красс согласится начать с тобой переговоры?

- Ты должна его убедить.

Ей показалось, - или в его голосе действительно прозвучала просьба? И в голове мелькнула торжествующая мысль, что у спартаковцев плохи дела.

- Вы обречены, - дерзко сказала она. - Боги были к тебе благосклонны, но сейчас, когда преступления твои превзошли меру, небеса отвергли тебя. А теперь убей меня, потому что я не хочу жить.

Мучительный отзвук давних упрёков Ноэрены послышался ему в словах римлянки, и рука его, привычно потянувшаяся к мечу, невольно дрогнула.

- Ты поедешь к своим, - жёстко сказал он.

- Я выпрыгну из лодки и утоплюсь.

- Ты передашь Крассу мои слова или не выйдешь отсюда живой.

Сжав кулаки, она прошептала:

- Я ненавижу тебя.

Неожиданно потрескавшиеся губы Спартака тронула слабая улыбка:

- Знаю.

Он улыбался насмешливо, с каким-то непонятным состраданием, и Фанния вдруг заплакала.

- Ты отнял у меня радость жизни. У тебя способность губить всё, к чему при касаешься. Реки крови, разорённая страна!...

Кивнув, он продолжал с усмешкой:

- Зенон сказал: мудрец не должен быть жалостлив. Не должно отменять никаких кар, следующих преступнику по закону, ибо послабление, жалость и уступчивость суть ничтожество души, подменяющей справедливость кротостью. Мудрец подчиняется обстоятельствам, и в случае нужды даже станет есть человеческое мясо. Не бойся, я не мудрец. И у меня тоже обстоятельства отняли радость жизни.

Она всплеснула руками:

- Что ты за человек? Игра проиграна, твоё воинство обречено. Твои сподвижники, с которыми ты начинал, давно перебиты, а те, что вокруг - что они тебе!Полководец без войска. Даже если ты - второй Ганнибал, что ты можешь? Брось всё. Распусти войско, оставь Красса ни с чем. Твоя свобода с тобой, уходи. Хочешь, садись в лодку со мной, и мы уплывём в Брундизий, наймём корабль, и....

- Женщина, попутного ветра, - поморщившись, перебил он.

9. ИЗУМЛЕНИЕ КРАССА

Красса особенно изумило то, что важное предложение о мирных переговорах Спартак доверил женщине, римлянке, да ещё Фаннии. Она поведала претору о голоде у рабов, их растерянности и непослушании, а также о гибели Доната. Просьба рабов отпустить их в обмен на жизни римских граждан не произвела на Красса никакого впечатления, хотя Фанния пыталась уговорить его. Она была сильно изнурена и несколько раз принималась плакать.

Отправив женщину отдыхать, командующий велел созвать легатов. Выпустить Спартака в обмен на пленных? Чтобы уничтожить проклятого гладиатора, он готов пожертвовать всем своим войском, не то что фурийцами. В предчувствии близкой победы Красс самодовольно подумал, что ловкая хитрость запереть врага в ловушке прославит его имя в веках.

Совещание с легатами затянулось. Командующий вдалбливал дубоголовым воякам, что теперь, когда его предвидение блестяще оправдывается и разбойники дохнут от голода, - а ведь кое-кто осмеливался посмеиваться над сооружением стены, - надо усилить бдительность и зорко охранять укрепления, потому что Спартак, получив отказ, в ближайшие дни без сомнения попытается прорваться. Легаты примолкли: сражаться никому не хотелось. Рабов следовало выпустить и перебить, когда они станут разбегаться. Но приходилось слушаться римского богатея, которому захотелось воинской славы.

На валу наступило затишье, и в воинов больше не летели камни и стрелы. В ожидании ответа Красса спартаковцы, судя по всему, готовились к жертвоприношению их богам.