Война стрелка Шарпа

– Спасибо, сэр.

На крыше семинарии было теперь два генерала. Генерал Хилл, командир Первой бригады, прозванный за добродушие Папашей, присоединился к сэру Эдварду Педжету как раз в тот момент, когда вышедшие из восточного пригорода три батальона перестроились в две колонны, готовые двинуться в наступление на холм. Французы явно торопились, сержанты и капралы загоняли солдат в строй. Одна колонна должна была, по-видимому, наступать из долины в направлении главного входа семинарии, тогда как другая, формировавшаяся у дороги на Амаранте, могла бы ударить по северному флангу. Понимая, что британцы получают подкрепление с южного берега, французы выслали к реке артиллерийскую батарею с задачей потопить три баржи, и теперь колонны ожидали, когда артиллеристы откроют огонь, возможно надеясь, что пушкари, решив одну проблему, ударят и по семинарии.

Однако стоило французской батарее развернуться на берегу, как и британцы предприняли контрмеры, выдвинув на передовые позиции дюжину своих орудий, скрывавшихся прежде в тени в глубине террасы.

– Вот и пилюли для французов! – воскликнул генерал Хилл.

Первой выстрелила пятидюймовая гаубица, британская сестричка той, что бомбардировала Шарпа на холме в Вилья-Реал-де-Жедеш. Заряжалась она сферическим снарядом, изобретенным подполковником Шрапнелем. Применялся сей снаряд только британской армией, и секрет его тщательно оберегался. Помимо порохового заряда, в него закладывали мушкетные пули, которые и поражали врага вместе с кусками оболочки. Весь фокус заключался в том, чтобы снаряд взорвался в воздухе, при приближении к цели, и поражающие элементы несла дальше уже сила инерции. Разумеется, рассчитать момент взрыва и правильно обрезать огнепроводный шнур мог только опытный и искусный артиллерист. Пушкарь, стрелявший из гаубицы, оказался мастером своего дела. Пушка пальнула, отпрыгнула, снаряд пролетел над рекой, оставляя за собой хвостик дыма, и взорвался в двадцати футах от французской позиции примерно на такой же высоте. Последствия взрыва были ужасными: всех лошадей посекло осколками, все четырнадцать человек обслуги получили ранения или погибли, а само орудие просто слетело с лафета.

– О господи… – пробормотал генерал Хилл, моментально позабыв, с какой кровожадностью приветствовал только что появление своей артиллерии. – Бедняги…

Восторженные вопли британских и португальских солдат утонули в громе открывших огонь остальных орудий. Поскольку били они с более высокого южного берега, их снаряды и ядра наносили противнику страшный урон.

После первых же залпов французские канониры побросали свои пушки, бросили умирающих и покалеченных лошадей и пустились наутек, тогда как британские артиллеристы, поменяв прицел и развернув орудия, взялись обрабатывать ближайшую французскую колонну. Ядра пробивали спрессованную людскую массу, шрапнель косила фланги, и это уже походило на избиение.

Французские офицеры, видя, что лишились артиллерийской поддержки, погнали пехоту на склон. Ритм задавали находившиеся в центре колонн барабанщики. Передние шеренги прибавили шагу, несмотря на то что летящие навстречу ядра пронзали синий строй, оставляя за собой кровавые борозды. Солдаты кричали и умирали, но барабаны били все настойчивее, делая короткую паузу только для того, чтобы сотни глоток успевали прореветь: «Vive l’Empereur!»

Шарп видел колонны и раньше и каждый раз недоумевал – зачем? Британская пехота, идя в наступление против неприятельской пехоты, растягивалась двойной шеренгой, и каждый солдат имел полную возможность разрядить во врага мушкет. В случае же появления кавалерии шеренга трансформировалась в каре из четырех шеренг, но и опять-таки каждый солдат мог стрелять без каких-либо помех. У французов при наступлении колонной идущие в середине солдаты зачастую не успевали выстрелить даже по разу, поскольку им мешали передние.

Каждая из колонн имела примерно сорок человек в шеренге и двадцать в ряду. Используя такое построение, офицерам было легче контролировать новичков. К тому же на неопытного противника вид громадной людской массы действовал зачастую устрашающе. Но пускать колонну против красномундирников? Самоубийство.

– Vive l’Empereur! – выкрикивали французы под барабанный бой, хотя получалось у них это не слишком хорошо: как-никак колонна поднималась по крутому склону и люди уже запыхались.

– Боже, спаси нашего доброго короля Георга, – запел генерал Хилл на удивление чистым голосом, – и не стреляйте слишком высоко!