Война Цветов

– Я ждал этого вопроса, Тео, – кивнул Кумбер. – Ответ неутешительный: ты не сможешь вернуться, если уйдешь отсюда. Отмена эффекта Клевера займет долгие годы. Существует еще способ Дауда, но он слишком опасен, чтобы пробовать – кроме того, он требует особых условий. Повторяю: если ты уйдешь, то скорее всего уйдешь навсегда.

Тео невольно улыбнулся.

– Спасибо, но я не об этом хотел спросить. Мой вопрос вот какой: могут ли все еще люди с той стороны – из моего прежнего мира, из мира смертных – прийти сюда, а после уйти обратно?

– Ты хочешь знать, все ли в этом отношении осталось, как было? – удивился Кумбер. – Полагаю, что да. Никто с той стороны еще не посещал нас после... после всего случившегося, и за таким визитером по-прежнему надо отправлять кого-то из наших, еще не исчерпавшего свой лимит. Но думаю, это возможно.

– А как насчет тебя, Кумбер? Ты ведь всегда хотел побывать у смертных. Кочерыжка свой шанс использовала, а ты еще нет. Может, сходишь туда? По-быстрому – ты, я уверен, не захочешь расстаться с Кочи надолго, – Тео насмешливо покосился на Кочерыжку, подчеркнув уменьшительное имя, – но так, чтобы успеть увидеть своими глазами то, о чем ты только читал. И не обязательно это делать прямо сейчас.

Кумбер посмотрел на Кочерыжку, потом на Тео.

– Но зачем?

– У меня там есть друг, Джонни, чуть ли не единственный настоящий друг, и я хочу вытащить его сюда. Ты не представляешь, какой кайф он от этого получит – одни гоблинские барабанщики чего стоят. Мне хотелось бы, чтобы он погостил тут подольше – может, он даже остаться захочет, кто знает? Мы попробуем свести его с огрицей Долли, и я тогда не буду так уж сильно скучать по моему старому миру.

Поппи догадалась первая, поскольку ее это касалось больше всего.

– Значит... ты хочешь остаться?

– Ну, если ты не горишь таким уж желанием увидеть мост Золотых Ворот и Чайнатаун, то да. Может, когда-нибудь Кумбер и его ученые дружки решат-таки задачу с рейсами туда и обратно, тогда мы сможем и там пожить. Мне правда хотелось бы показать тебе, как там и что. А пока что я думал над этим весь день и понял, что мне в общем-то незачем туда возвращаться. Зато здесь у меня много незавершенных дел. Хочу разузнать побольше о своей настоящей семье, познакомиться как следует со всем этим миром. Пора наконец разобраться и в том, кто я и что я. А музыки, которую я еще не слышал, здесь прямо навалом. Спорю, что и у феришеров своя музыка есть, так ведь?

– Есть, если тебе нравятся песенки о возделывании грядок и мытье полов, – засмеялся Кумбер.

Может, и понравятся, поглядим. У каких-нибудь великанов или морских глубоководных русалок тоже должна быть музыка. Разве может мой старый мир предложить мне что-то получше? Вернуться туда значило бы вернуться к тому, чего всегда хотели мои родители. «Ты же можешь, Тео. Можешь стать кем-то, если захочешь». Но я уже стал – только не там, а здесь. И потом я, признаться, хочу посмотреть, что у вас выйдет со строительством нового мира.

Поппи придвинулась к нему, крепко сжала его руку.

– Мы тоже будем его строить, Тео. Ты и я.

– Не знаю. В этой жизни я твердо усвоил одно: музыканта во мне больше, чем кого-либо еще. Политик из меня никакой.

– Это уж точно, парниша, – хмыкнула Кочерыжка.

– Гораздо важнее то, что здесь у меня есть друзья. Настоящие. Кое-чего мне, конечно, будет не хватать – например, калифорнийского октября, когда солнце светит сквозь листья. Тумана, который ползет с холмов, и всякого такого. Но такого количества близких, как здесь, у меня там нет.

Он поцеловал Поппи, а она поцеловала его. Ее дыхание и запах ее теплой кожи сказали ему, что с ней он мог бы жить где угодно. Оторвавшись от нее через силу, он с некоторым смущением посмотрел на Кумбера и Кочерыжку у него на плече. Оба весело ухмылялись.

– Если рассчитываешь на какое-то наследство, то зря, – поддразнил его Кумбер. – Оставаясь здесь, ты не становишься автоматически героем и уж тем более богачом. У Фиалок больше нет состояния. Оно давным-давно перешло к Чемерице, а его имущество новый Совет скорее всего конфискует в пользу государства.

– А мне ничего и не надо, – заявил Тео. – Единственное наследство, которое меня интересует, – это информация о моей семье. Может, ты поможешь мне поискать ее, скажем, в библиотеках. А что касается денег и всего прочего, так я почти весь свой срок здесь прожил в палатках. Зачем что-то менять? Я знаю, чего мне по-настоящему не хватает, – вспомнил вдруг он. – Если ты, Кумбер, согласишься пойти к смертным за Джонни, то, может, раздобудешь мне заодно новую кожаную куртку? И мотоцикл хорошо бы пригнать.

Кумбер закатил глаза.

– Техника из мира смертных здесь работать не будет, Тео.

– Зато смотреться будет обалденно.

Последнее слово, как обычно, осталось за Кочерыжкой.

– Вроде тебя, когда ты вперся в холодильник – помнишь?

Под яркими звездами они вчетвером отправились на поиски еды и выпивки. Траур еще не прошел, и каждый из них носил на себе свои шрамы, но они понимали друг друга без слов. Тео, долго молчавший, вдруг сказал:

– Слушайте, я только что понял одну вещь.