Война: ускоренная жизнь

«Помню, как в ноябре 1942 года мы однажды вечером украли у соседнего полка СС грузовик, — повествует он об одном из «лихих» мероприятий. — Он застрял на дороге, и его шофер ушел за помощью к своим, а мы его вытащили, быстро угнали к себе и там перекрасили, сменили знаки различия. Они его долго искали, но не нашли. А для нас это было большое подспорье. Наши офицеры, когда узнали, очень ругались, но никому ничего не сказали. Грузовиков тогда оставалось совсем мало, а передвигались мы в основном пешком.

И это тоже показатель отношения. У своих (вермахта) наши бы никогда не украли. Но эсэсовцев недолюбливали».

Конечно, эсэсовцев недолюбливали многие, но воровали тем не менее солдаты вермахта не только у них, и преимущественно не у них.

Офицер итальянского экспедиционного корпуса в России Эудженио Корти:

«Капитан Варенна, выходец из Комо, наш главный «снабженец», где-то раздобыл большую рыжую корову, которую один из солдат теперь тянул за веревку, привязанную к рогам. Животное шумно дышало и плелось за нами, видно, покорившись своей участи. Капитан собирался при первой возможности забить корову и накормить людей горячей пищей.

Солдаты, отправленные забить корову и приготовить пищу, вернулись с пустыми руками. Они сообщили, что животное у них отобрали немцы, сопровождаемые группой итальянцев. Первые держались властно и действовали как хозяева, вторые таскались за ними, умирая от голода. Мы опять остались без еды». (Здесь, пожалуй, стоит добавить, что через несколько страниц после этой записи Корти отмечает в своем военном дневнике: «Солдаты угостили нас маслом, которое украли у немцев». — Авт.)

Доставалось и румынам. Вот описание одной из «операций» солдат 132-й пехотной дивизии составленное Готтлибом Бидерманом. События происходят в 1942 году в Крыму:

«Идя вдоль насыпи, мы наткнулись на несколько коров и овец, жевавших редкую высохшую прошлогоднюю траву и старательно выискивавших первые зеленые весенние ростки. Вырытые окопы стали для нас дополнительным укрытием, которым мы воспользовались, чтобы подобраться к животным на расстояние 100 метров. Покинув прикрытие насыпи, мы поползли возле края забора и подобрались к маленькому стаду примерно из десяти коров и пятидесяти овец, пасшихся под охраной двух румынских солдат, скрючившихся над маленьким костерком спиной к нам.

Две пригнувшиеся фигуры осторожно и медленно погнали корову в намеченное место, стараясь не напугать ее. Когда она приблизилась к тому месту, где мы скрывались, четыре пары рук крепко вцепились в ее рога. Кусок русского провода связи был быстро обмотан вокруг шеи, и мы стали лихорадочно тащить сопротивляющееся животное вдоль насыпи к низине. Румыны ничего не заметили.

Только оказавшись в безопасности, мы дали волю своему торжеству от такой добычи».

И еще один эпизод, правда, в этот раз пострадать пришлось не румынам, а таким же немцам:

«Находясь в Ближних Камышах, один номер нашего орудийного расчета «реквизировал» без разрешения гуся из места квартирования другой части. Несчастная птица была ощипана и быстро съедена нашей прожорливой командой. Вскоре в нашем жилище появился гауптфельдфебель из потерпевшей части с аккуратно вставленной в петлицу ленточкой креста «За военные заслуги». Он также привел за собой на буксире подчиненного, чтобы засвидетельствовать происходящее. Чисто обглоданные гусиные кости, лежавшие рядом со снарядным ящиком, не остались ими незамеченными.

Мы почти не обращали внимания на его угрозы ответных действий и дисциплинарных мер. После многих месяцев пребывания на фронте трудно было вообразить нечто худшее, чем то, что мы недавно испытали — служба на Восточном фронте.

Спустя месяц мне стало известно, что гауптфельдфебель в своем рапорте действительно требовал наказания. Наш гауптман послал рапорт по инстанции, как полагалось. По совпадению с этим рапортом он также направил свидетельство очевидца одного случая, при котором присутствовали несколько солдат роты в тот же самый день, а дело касалось самолета-разведчика «физлершторх». Свидетель утверждал, что видел, как на пастбище в тылу дивизии приземлился этот самолет, из него выскочили несколько офицеров и быстро загрузили в самолет несколько овец. Самолет тут же улетел. К счастью, был записан его номер, и последующее беглое расследование выявило, что этот «физлершторх» был приписан к штабу корпуса. По получении этого рапорта, в котором также содержалась рекомендация наказания виновных в краже овец, власти закрыли дело и никогда больше не упоминали вновь».

Превзошло все

Попавший в плен в Сталинграде вместе с 6-й армией Паулюса военный переводчик лейтенант Аутергоф на допросе признался, что в городе размеры производимых немцами грабежей превзошли все, что имело место в других оккупированных ими населенных пунктах Советского Союза. Это не покажется удивительным, если знать, что сам немецкий комендант города генерал-майор Леннинг в беседе с работниками комендатуры заявил: «Город Сталинград официально предназначен открытому грабежу из-за его удивительного сопротивления».