Война: ускоренная жизнь

«Нам же ничего не выдавали, — вспоминала связистка Мария Калиберда. — Мы сторожили, когда солдаты повесят на кустах свои рубашки. Пару штук стащим. Они потом уже догадывались, смеялись: «Старшина, дай нам другое белье. Девушки наше забрали». Ваты и бинтов для раненых не хватало. А не то, что»

Лола Ахметова, рядовая, стрелок:

«Самое страшное для меня на войне — носить мужские трусы. Вот это было страшно. И это мне как-то. Я не выражусь. Ну, во-первых, очень некрасиво. Ты на войне, собираешься умереть за Родину, а на тебе мужские трусы. В общем, ты выглядишь смешно. Нелепо. Мужские трусы тогда носили длинные. Широкие. Шили из сатина. Десять девочек в нашей землянке, и все они в мужских трусах. О боже мой! Зимой и летом. Четыре года.

Перешли советскую границу. Добивали, как говорил на политзанятиях наш комиссар, зверя в его собственной берлоге. Возле первой польской деревни нас переодели, выдали новое обмундирование и. И! И! И! Привезли в первый раз женские трусы и бюстгальтеры. За всю войну в первый раз мы увидели женское белье».

И все ж, несмотря на все перипетии войны, на постоянный страх смерти и попросту отсутствие возможности даже умыться порой по-настоящему, не то что губы накрасить, женщин войны никогда не покидало природное желание быть красивыми. И порой им это удавалось.

«В одном немецком поселке нас разместили на ночь в жилом замке. Много комнат, целые залы. Такие залы! — вспоминала сержант снайпер Белла Эпштейн. — В шкафах полно красивой одежды. Девочки — каждая — платье себе выбирала. Мне желтенькое одно понравилось и еще халат, не передать словами, какой это был красивый халат — длинный, легкий. Пушинка! А уже спать надо ложиться, все устали страшно. Мы надели эти платья и легли спать. Оделись в то, что нам понравилось, и тут же заснули. Я легла в платье и халат еще наверх.

А в другой раз в брошенной шляпной мастерской выбрали себе по шляпке и, чтобы побыть в них хотя бы немного, спали всю ночь сидя. Утром встали. Посмотрели еще раз в зеркало. И все сняли, надели опять свои гимнастерки, брюки. Ничего с собой не брали. В дороге и иголка тяжелая. Ложку за голенище воткнешь, и все»

А когда все кончилось.

Клавдия Крохина, снайпер:

«Вернулась, и все надо было начинать сначала. В туфлях училась ходить, на фронте же три года в сапогах. Привыкла к ремням, всегда подтянутые, казалось, что теперь одежда на нас мешком висит, неловко как-то себя чувствуешь. С ужасом смотрела на юбку. На платье. Мы же все время на фронте в брюках, вечером их постираешь, под себя положишь, ляжешь, считай, выутюженные. Правда, не совсем сухие и на морозе коркой покрывались. Как в юбке научиться ходить? Ноги как будто спутанные. Идешь в гражданском платье, в туфлях, встретишь офицера — невольно рука тянется, чтобы честь отдать».

«Частично есть…»

А скажи, простая штука

Есть у вас?

Какая?

Вошь.

И макая в сало коркой,

Продолжая ровно есть

Улыбнулся вроде Теркин

И сказал:

Частично есть.

Значит, есть? Тогда ты воин…

А. Твардовский. «Василий Теркин. Книга про бойца».

О том, что «частично были», можно услышать практически от любого, кто побывал на Великой Отечественной, и не просто услышать. Ветеран 312-й стрелковой дивизии Василий Фалалеев на вопрос: «Были ли у вас вши?» ответил более чем оживленно: «Что значит были? Да они нас обжирали, можно сказать, поедом ели просто! Как обстановка позволяла, самолеты его не летали, занимаешься санобработкой. Зимой разденешься догола, над костром рубаху нательную распахнешь — аж треск стоит, вши лопаются. Потом гимнастерку так же прожариваешь. Оденешься — какое-то время хорошо, а потом та же песня по новой».

По воспоминаниям танкистов, у них вшей не было. «Мы же с солярочкой, у нас вся одежда газойлем пропитана. Вот пехотинцы, артиллеристы — другое дело. Обмундирование «раз, два» в солярку опустил, и нету их. Еще было мыло «К». Холодной водой прополоскал — все, чистота».

Мыло «К» (очевидно, карболовое. — Авт.) имелось не только у танкистов, но помогало оно против вшей не особенно хорошо, так же, как и порошок дуста, который поначалу действовал вроде бы неплохо, но стоило человеку вспотеть, как тело его начинало просто невыносимо чесаться.

Вши имели и свои приметы — немецких, солдаты именовали «черноголовками» или «фрицевкой», наши по цвету были серыми. Имелись также красные и белые. Существовала примета: красные — жить, белые — погибать.

Единственно надежным, но тоже недолговечным способом борьбы с этой мерзостью было прожаривание обмундирования с помощью так называемых «вошебоек» — специально оборудованных машин, а чаще обычных бочек с решеткой наверху. В бочку наливали воды, ставили ее на костер и так прожаривали обмундирование.