Война в 16. Из кадетов в «диверсанты»

Мы все сидели в этой каморке, и Трофим опять за что-то нас ругал. Семёновку, как всегда, обстреливали, но танковых залпов слышно не было. Тут Трофим вспомнил, что забыл недопитый чай на столике в простреливаемой автомойке и хотел за ним сходить. Но мы с Артистом сказали, что сами его заберём, так как Трофим уже человек в возрасте и с небольшим лишним весом.

Мы вышли с Артистом, но завскладом не послушал и направился за нами. Вдруг раздался взрыв, мы упали на бетонный пол. Это был выстрел танка, снаряд попал точно в автомойку. Нас осыпало бетонной крошкой и сильно оглушило, но ни меня, ни Артиста не зацепило. Так как мы шли перед Трофимом, то думали, что он уж точно цел и невредим.

Но оказалось по-другому. Трофим не пригнулся в момент разрыва и стоял как вкопанный на месте. Когда мы взглянули на него, он как-то смущённо улыбнулся, держась рукой за шею. По форме и разгрузке стекала тоненькая струйка крови. Осколок размером в несколько сантиметров торчал у Трофима в шее, тем самым не позволяя вытекать огромной струе крови. Также пробита рука в районе предплечья. Но раненый не подавал каких-то признаков беспокойства и просто стоял на том же месте. Я быстро взял его под руку и повёл в подвал автомойки, который был в нескольких метрах от нас.

Он спокойно туда спустился, забрызгав всё вокруг кровью, и сел на ступеньки, пока я разрывал зубами перевязочный пакет. Когда мы спустились, осколок сам выпал из шеи, но крови было не так много, как если бы ему разорвало артерию. Слава Богу, осколок не повредил её, потому что тогда Трофим, скорее всего, умер бы за пару минут.

Я быстро наложил давящую повязку на место ранения и замотал бинтом. Так как осколок ему прилетел в шею и была угроза большой потери крови, я сначала хотел наложить ему на шею жгут, обмотав его вокруг подмышки, но так как в противоположную ранению шеи руку он также получил ранение, делать этого я не стал. Он бы просто не смог поднять пробитую руку над головой.

Пришлось ограничиться давящей повязкой, чего в принципе хватило, а предплечье перевязать бинтом.

Правильное наложения жгута на шею

После перевязки я, как обычно, вколол «антишок», «Этамзилат» и «Дексаметазон». За это время Трофим даже не шелохнулся. Он медленно вдыхал сигаретный дым и периодически грузно вздыхал.

Я сделал, что требовалось в тот момент от медика, и сказал, что как только утихнет обстрел, мы повезём его в славянский госпиталь. Но посидев минут 10, я понял, что ждать «артиллерийского штиля» нецелесообразно, так как в любой момент Трофиму может стать плохо, и тогда он до машины уже своими ногами не дойдёт.

Когда мы вышли на улицу, ведя под руку трёхсотого завскладом, увидели такую картину. Женщина лет сорока в камуфляже с ярко рыжими волосами и овчаркой на поводке пытается завести свои «жигули» под грохот разрывов снарядов. Лицо её показалось мне до боли знакомым.

Я окликнул её и сказал, что мы едем в город, поэтому, если ей нужно туда же — мы её возьмём с собой. Она кивнула головой и села к нам в «газель» с Артистом за рулём.

Пока мы везли Трофима в славянский госпиталь, он выкурил почти полпачки сигарет. После сигареты шестой или седьмой, я подумал, что он окочурится не от ранения, а от передоза никотином.

Рыжеволосая женщина оказалась кинологом, раньше жила в вертолётном училище, где мы базировались до Семёновки. Но мы с ней там почему-то не встречались. Я ехал и всё думал, почему её лицо мне так знакомо. Вспомнил! В 2013 году, ещё до всех событий, наше «Казачество» проводило летний лагерь в Мариупольской области, Новоазовском районе, посёлке Седово у Азовского моря. Со всей Украины туда съехались различные казачьи организации. Для молодых казаков и кадетов проводили спортивные тренировки, верховую езду, фехтование на шашках и шпагах, рукопашный бой. И эта женщина занимала командную должность в одной из казачьих организаций. Она проводила с кадетами утреннее построение и зарядку. А также готовила их к различным внутрилагерным спортивным соревнованиям. Так как она была не из нашего «Казачества», а с какой-то местной донбасской организации, я мало что о ней знал, но точно помнил, что она постоянно ходила с большой овчаркой на поводке.

Женщина меня не узнала, потому что таких, как я, там бегало много. Но подтвердила, что была в этом лагере. Пока везли Трофима в больничку, мы вспоминали о деятельности казаков на Украине. Тогда я очень обрадовался, что встретил её. Я думал, что она не одна поехала воевать в Славянск, и с ней есть другие казаки. Но она мне сказала, что никто из её организации больше не поехал. Звучало, конечно, дико. Получается, эта коротко стриженая, немного мужской внешности женщина — единственная из местных казаков, кто встал на защиту своего края в кровопролитное время. Уже потом я, конечно, узнал, что в ряды ополченцев записались многие казаки Юго-Востока бывшей Украины, но служили они в основном не в Славянске.